Письменный стоя такой красивый. Пруденс провела пальцем по инкрустированной столешнице с изображением цветов. Подняв крышку, обнаружила кожаную поверхность с золотыми краями. На внутренней стороне крышки была изображена пасторальная сцена с пастухами и пастушками.

Почему Артемис не забрала столик и другие вещи, которые ей дороги, в комнаты, где жила теперь? Если предложить их ей, это поможет? Или ее обидит, если все это убрать и заменить другими вещами?

Возможно, Артемис оставила вещи здесь, потому что любила Кейнингз, как любил его Кейт, и не хотела уезжать. Возможно, как отец Пруденс, она цеплялась за надежду, что реальность изменится и все останется по-прежнему.

А мать Кейта? Она молится, чтобы ее обожаемый старший сын, лучший сын поднялся из могилы, как Лазарь?

Пруденс вздохнула и открыла неглубокие ящики. Они были пусты. Ей нужна бумага, перья, чернила, воск для запечатывания писем…

И печать, как у Кейта?

Слишком много надо знать. Слишком много возможностей совершить ошибки. Ошибки, на которые надеется Артемис.

Пруденс с тоской посмотрела на дверь в спальню Кейта, но повернулась и пошла в гардеробную.

Как и сказала Артемис, комната маленькая. Красивый шкаф для нее великоват. Открыв его, Пруденс, как и ожидала, увидела, что он пустой, но остался запах духов. Она уловила аромат лаванды и розы, которые нашептывали о саде, смехе и счастливых днях.

Всего несколько недель назад.

Пруденс начала было закрывать шкаф, пряча витавшие в нем отголоски разбитых грез, но потом распахнула дверцы и открыла окно.

Что было, то прошло.

Теперь тут новый порядок.

Послышался детский смех.

Перегнувшись, Пруденс увидела в залитом солнцем цветущем саду двух маленьких девочек и служанку. Их черные платьица резко контрастировали с зеленой травой и яркими цветами, но девочки весело играли и бегали.

Дети Артемис. Если бы среди них был мальчик, все пошло бы совсем по-другому.

Услышав шум, Пруденс вошла в будуар и увидела, как другая служанка ставит поднос на стол. Этой было за тридцать, и одета она гораздо лучше.

— Где Карен? — спросила Пруденс.

— Она вернулась к своим обычным обязанностям, миледи. Вам нужно что-нибудь еще?

— Кто вы?

— Рейчел, миледи. Горничная Артемис, леди Малзард.

Служанка была безупречно вежлива. Слишком безупречно. И в определенном смысле смотрела на Пруденс сверху вниз.

— Спасибо, Рейчел, но я не хочу добавлять вам работы. Карен вполне подойдет, пока я найму себе горничную.

— Так не надлежит, миледи.

Пруденс взглядом заставила ее замолчать.

— Я решу, что надлежит, а что нет. Заберите это, и пусть чай принесет Карен.

Грудь горничной поднялась, словно служанка собралась возразить, потом она чопорно составила все обратно на поднос и вышла.

Пруденс ждала, словно сжатая пружина, готовясь к новой баталии, но скоро вернулась Карен, борясь с подносом, и глаза у нее, похоже, полнились ужасом.

— У тебя были неприятности из-за меня? — спросила Пруденс.

— Нет, миледи. Просто некоторым, — Карен поставила поднос на столик, — это не понравилось.

Она отступила, но Пруденс сказала:

— Переставь все с подноса на столик.

— Ох, простите, миледи. Я не…

— Я не жду, что ты знаешь все, Карен. Учись!

— Да, миледи.

Руки девушки тряслись, когда она расставляла на столе чайник, чашку с блюдцем, сахарницу и молочник.

Пруденс села. Отчего-то ей захотелось подружиться с этой девочкой. Она не слишком напоминала Хетти, ей, наверное, еще шестнадцати нет, и все-таки сходства достаточно, чтобы позаботиться о ней. Но нужно соблюдать соответствующую дистанцию, ради них обеих.

Чай уже был в чайнике, и это натолкнуло Пруденс на новые мысли. Чай — удовольствие дорогое. Кто за ним здесь следит? В Блайдби ее мать тщательно охраняла банку с чаем. Сьюзен делала то же самое в Дарлингтоне.

— Чай отличный, — отпила глоток Пруденс. — Кто его готовил?

— Миссис Инглтон, миледи.

Пруденс расслабилась. Ей не придется сражаться из-за этого с Артемис.

— Но у леди Малзард… Я имею в виду другую леди Малзард, — запнулась Карен, — и у вдовствующей леди Малзард собственные коробки с чаем.

— Мою невестку правильно называть Артемис, леди Малзард, — сказала Пруденс и задумалась, действительно ли дала девушке верную и полезную информацию.

Вот почему Карен напомнила ей Хетти. То, что она юна и неопытна, не означает, что она глупа.

— Я тоже заведу свою собственную, — сказала она, взяв маленькое печенье.

Оно было легкое, лимонное, роскошное. Пруденс едва удержалась, чтобы не предложить его Карен.

Однако с другой стороны, горничные, наверное, радуются такому обращению. Нужно узнать. Но у кого? Она не доверяет ни единому слову Артемис, а Кейт, вероятно, не знает. Перри может знать.