Полковник, изобразив на лице внимание к гостю из Ашхабада, мысленно решал сложную задачу: кому послать две дюжины каракулевых шкурок, которые ему перед аудиенцией у генерала преподнес граф? Шкурки были нежно-серого цвета с ярко-серебристым отливом, подобранные одна к другой. Эссертон знал, что в Лондоне им цены нет. О каракулевом манто давно мечтает жена полковника, но у Эссертона есть еще младшая сестра, голубоглазая девятнадцатилетняя Элен, которую он опекает. Элен вот-вот должна выйти замуж, и, вполне понятно, шкурки каракуля могут стать весьма неплохим свадебным подарком.

— Так, так, понятно, граф, — взяв толстыми пальцами небольшой бокал с разбавленным виски, перебил Доррера генерал. — Допустим, вам, наконец, удалось взять власть. Как же вы назовете себя? Термины в эпоху революции быстро стареют.

— Сначала мы объявим, что центральная власть в Закаспийской области перешла в руки «стачечно-железнодорожного комитета». Такая вывеска свяжет руки большевистским комитетчикам в других городах и даст нам возможность, как говорят военные, вывести войска на оперативный простор. Под лозунгом «защиты революции» наши люди быстро — списки уже заготовлены — разделаются с комиссарами и красными командирами.

— Ну, а потом? — Сэр Маллесон, сделав два глотка, поставил бокал на стол.

— Создадим временный исполнительный комитет Закаспийского правительства и объявим об автономии всей Закаспийской области, — граф подался вперед и смотрел на генерала заискивающе преданными светлыми глазами. — Мы хотим быть уверенными, что цивилизованный мир не оставит нас. Мы надеемся на прямую поддержку вашего превосходительства.

Сэр Маллесон утвердительно кивнул. Он по-своему понимал «прямую поддержку». Генерал знал много такого, о чем этот ашхабадский тщеславный адвокат даже и не подозревал. Совсем недавно по инициативе наглеющих американцев — генерал весьма высокомерно смотрел на заокеанских союзников — состоялось секретнейшее совещание, на котором Англия, Франция и Соединенные Штаты поделили между собой территорию своего бывшего союзника и войне с немцами — Россию. Главную роль, конечно, отвели себе англичане. У них давно горели глаза на Северный Кавказ, Закавказье и всю Среднюю Азию. Британское командование торопилось решить давно разработанную стратегическую задачу — создать единую коммуникационную линию от Египта, Палестины и Месопотамии, через персидский Луристан к русскому Закавказью, далее по Каспийскому морю и Средней Азии, соединившись таким образом с английскими гарнизонами в Афганистане и Индии. Эта линия должна стать надежным барьером, оградить британские владения от большевизма. Разумеется, наряду с этим важную роль в планах играли бакинская нефть и среднеазиатский хлопок.

Ведь не просто так генерал прибыл сюда, в Мешхед, во главе «миссии по делам Русского Туркестана». Его задача — руководить вооруженной борьбой в Средней Азии. Он знал, что в Ташкенте, столице Советского Туркестана, уже действует военно-дипломатическая миссия во главе с его другом полковником Бэйли. К ним присоединился бывший английский консул в Кашгаре Маккартней и американский консул Тредуэл. Они опекали тайную «Туркестанскую военную организацию», в которую вербуют бывших офицеров царской армии и готовят вооруженное выступление. Через них идет оружие в басмаческие отряды Джунаид-хана, Ибрагим-бека, Азис-хана. Несколько недель назад, в мае, чехословацкий корпус, нарушив соглашение с Советским правительством, поднял мятеж в городах на линии Сибирской железной дороги. На этих днях поднялись уральские казаки во главе с атаманом Дутовым. В степных просторах от Оренбурга до Петропавловска организуются отряды Алаш-орды, казахских националистов. Ждут сигнала и в эмирской Бухаре, чтобы начать войну с красными. Над Советским Туркестаном взметнулась огромная петля аркана, и сэр Маллесон надеялся одним рывком заарканить и задушить молодую Советскую республику.

— Оружием снабдим, оно у нас есть, — сказал генерал и вспомнил об эшелоне тургайского комиссара, который надеялся перехватить по пути из Москвы. — Мы не бросаем слов на ветер. Великобритания, верная своим союзническим обязанностям, всегда готова выступить в поддержку своих друзей!

К концу долгого и жаркого дня Габыш-бай с джигитами подошел к степному колодцу. Его заметили еще издали. В уютной лощине возвышались две небольшие плоскокрышие глинобитные мазанки, рядом с ними — навес, крытый сухими колючками и камышом, да обширный загон, огороженный деревянными жердями. Земля вытоптана копытами, усеяна овечьим пометом. Около колодца лежало длинное, выдолбленное из ствола дерева корыто. Обычный пастуший стан. В загоне блеяли овцы, а к кольям внутри ограды привязаны три лошади. Около мазанки пылал очаг, языки пламени облизывали чугунный котелок, и струйки голубого дыма столбом поднимались к небу. Пастухи, напоив отару, готовили себе ужин.

Заметив всадников, люди у пастушьего очага вскочили. Старый чабан поспешил навстречу. Он издали узнал старшину своего рода, крутой нрав которого хорошо знал. Почтительно сложив руки на груди, чабан приветствовал Габыш-бая. Внук чабана, подросток лет десяти — двенадцати, придерживал большую черную овчарку и широко открытыми глазами смотрел на всадников, на их оружие. Третий человек — невысокого роста, плосколицый, с коротко подстриженной бородкой — стоял непринужденно и спокойно рассматривал прибывших. Габыш-бай сразу обратил на него внимание. Старшина рода помнил в лицо своих людей, а этот был чужаком. Бай нахмурился.

— Кто это? — спросил Габыш-бай у чабана.

— Наш гость, ага. Он из Тургайских степей, — склонив голову, ответил пастух. — Новости везет.

— Хорошие новости?

— Не знаю, ага. Мы живем в степи, редко людей видим.

— Абсала-магалейкум! — приветствовал старшину рода незнакомец.

— Мы послушаем, тогда скажем свое слово, — произнес Габыш-бай чабану и кивнул незнакомцу: — Угаллейкум-ассалам!

Джигиты соскочили с коней. У колодца сгрудились кони, верблюды, овцы, долбленую колоду еле успевали наполнять водой.

Огромный красно-золотой диск солнца медленно погружался за горизонт, становилось прохладно, и серые сумерки ползли по степи. Трое джигитов, расталкивая ногами овец, рыскали в загоне, выбирая молодых жирных баранов. Их тут же закололи и освежевали. Собаки злобно рычали, раздирая брошенные им бараньи потроха.

Нуртаз подсел к пастушьему костру.

В большом казане приятно побулькивало жирное варево. «Первые дни, слава аллаху, прошли благополучно. Овцы целы, от каравана мы не отставали, — думал Нуртаз, подкладывая в огонь сучья саксаула. — Впереди долгий путь. Мне бы только побыстрее раздобыть оружие…»