Но есть и дурная отделенность. Она подобна пути глупцов, которые не только не берут от мира того, что не обязательно, но не позволяют себе также и необходимое. Такие будут истязать себя, мучить свое тело разными немыслимыми муками, которых совершенно не желает Всевышний. Сказали мудрецы (Таанит 226): «Нельзя человеку мучить себя». И о благотворительности сказали (Иер. конец Пеа): «Каждый, кто нуждается и не берет из благотворительных средств — все равно, что проливает кровь». И также сказали (Таанит 226): «Душу, которую Я дал тебе, содержи живой». И сказали (Таанит 11а): «Каждый, кто постится, называется преступником» — и объяснили, что речь идет о том, кто не в состоянии выдержать пост, но постится. И Гилель говорил (Мишлей 11:17): «Благочестивый человек совершает милосердие по отношению к своей душе» — это можно сказать о завтраке. Он мыл лицо и руки в честь Создателя; это тем более следует делать, потому что, как мы видим, моют ведь изображения царей (Ваикра Раба 34:3).

Существуют три категории отделенности: отделенность в удовольствиях, отделенность в законах и отделенность в обычаях. Отделенность в удовольствиях мы упоминали в предыдущей главе. Это значит не брать от мира то, что необязательно для существования. А это охватывает все, что является наслаждением для одного из чувств, то есть еда, одежда, прогулки, праздные разговоры и тому подобные наслаждения, кроме тех случаев, когда наслаждение есть исполнение заповеди.

Отделенность в законах означает, что следует всегда предпочитать наиболее строгое решение вопроса. Следует считаться даже с одиночным мнением в споре, если доказательства кажутся верными; более того -даже если это единственное мнение выступает против галахического решения данного вопроса. Это возможно при условии, что такое строгое решение не окажется основанием для смягчения другого решения. И следует склоняться к строгому решению вопроса при сомнениях даже там, где можно склониться к смягчающему решению. Ибо уже объяснили нам мудрецы (Ху-лин 316) сказанное Иехезкелем (Иехезкель 4:14): «Вот душа моя не осквернена» — я не ел мяса животного, о котором дал указание мудрец, и не ел мяса умирающего животного. Все это, конечно, разрешено по закону, но для себя он склонялся к строгому решению.

Я упомянул выше, что отделенные не должны разрешать себе то, что разрешено всему народу, потому что им следует удалиться не только от уродливого и от похожего на него, но и от похожего на похожее. Сказал мар Уква (Хулин 105а): «Я в этом вопросе, как уксус, сделанный из вина, по сравнению с моим отцом, потому что если отец ел мясо утром, то он уж не ел творога до того же часа завтрашнего дня. А я, если не ем /творога/ за обедом, то за ужином поем». Конечно же, галахическое положение не требует поступать так, как поступал его отец. Если бы оно требовало, то мар Уква не поступил бы противно такому положению. Но его отец в своей отделенности склонялся к строгой стороне закона. Потому-то мар Уква называл себя «уксус, сделанный из вина» — он не был настолько отделен, как его отец.

Отделение в обычаях поведения — это уединение и устранение от себя пустого общества, чтобы обратить свое сердце к служению и должному соблюдению себя в этом служении. Но и здесь не следует впадать в крайность. Сказали мудрецы (Ктубот 17а): «Человек всегда должен считаться с окружающими». А также сказали (Макот 10а): «Меч на одиноких, и они поглупели». Меч на ненавистников мудрецов, которые занимаются Законом в одиночку. Но человеку надлежит бывать в обществе порядочных людей. Иногда это требуется для занятий или для заработка. Но потом следует уединиться, чтобы приблизиться ко Всевышнему и достичь прямых путей и истинного служения. Значит, нужно меньше разговаривать и остерегаться праздных разговоров, и не смотреть вокруг себя далее четырех локтей и тому подобное; стараться достичь того, к чему человек может привыкнуть настолько, что это станет его второй натурой.

Вот избранный путь приобрести отделенность: видеть отрицательное в наслаждениях этого мира и их ничтожность и великие напасти и беды, столь часто проистекающие от них. Естество человеческое склоняет к этим наслаждениям настолько, что требуется очень много ухищрений и приемов, чтобы отделить человека от них. Это есть соблазн глаз, которые соблазняются видом того, что кажется хорошо и вкусно. Это тот соблазн, который привел к совершению первого преступления, как свидетельствует написанное (Берешит 3:6): «И увидела женщина, что дерево это хорошо для еды, и что услада оно для глаз, и вожделенно оно для познания, и взяла от плодов его, и ела.»

Но когда человек ясно поймет ложь, игру воображения, обман и призрачность того, что он посчитал благом, а зло, скрытое в этом ложном и обманном, закономерно выявится — конечно же, это ложное благо станет отвратительным человеку, он отринет его и совершенно его не захочет. Вот и вся наука, которой человек должен научить собственный разум: должно распознавать ничтожность и ложность этих наслаждений настолько, чтобы самому отринуть их, — тогда не будет трудно отогнать их от себя.

Вот наслаждение едой — оно наиболее осязаемое и ощущаемое. Но разве есть что-либо более преходящее, что можно быстрее утратить? Это наслаждение длится не дольше того времени, пока еда проходит через горло. Как только еда выходит из горла и спускается в желудок — потеряна память об этом наслаждении, забыто оно, как будто и не было. Если человек поест откормленных лебедей, он будет также сыт, как если бы поел черного хлеба, — нужно только съесть достаточно, чтобы насытиться! И он должен принять во внимание многие болезни, нападающие на человека из-за еды, и тяжесть, которую он ощущает после еды, и пары, оглупляющие его мозг. Вот подумав обо всем перечисленном, человек, конечно, не пожелает себе такого, поскольку такое благо — не благо, и такое зло — зло.

Если человек присмотрится ко всем остальным наслаждениям, какие бы ни были в мире, то увидит, что даже воображаемое благо в них кратковременно, а зло, происходящее от них, — тяжко и продолжительно настолько, что разумному человеку не пристало вводить себя в злые опасности ради этого воображаемого блага. Это просто, ясно и понятно! Когда человек приучит себя постоянно видеть эту правду — вот тогда он постепенно выйдет на свободу из темницы глупости, куда заключила его тьма материального. Он совершенно не будет соблазняться соблазнами ложных наслаждений, они станут отвратительны ему — и, как я написал, он отринет их.