Вот что требуется понять: нельзя судить о вопросах благочестия по первому взгляду, но нужно всмотреться и наблюдать, куда доходят порождения деяния, ибо иногда само деяние кажется благом, но поскольку результаты его могут оказаться злом, нужно посмотреть, свершится ли из этого зло, и если свершится, то он будет преступником, а не благочестивым. Вот история с Гедалией бен-Ахикам: открыто перед нами, что из-за своего великого благочестия (он не судил плохо об Ишамэле и не принимал на веру злословие) сказал Йоханану бен-Кареах: «То, что ты говоришь об Иш-маэле, — ложь». Что же из этого вышло? А то, что из-за этого он погиб сам, и рассеялся Израиль, и погас «оставшийся уголек». И пророк относит на его счет ответственность за убийство людей, погибших тогда, -так сказали мудрецы (спрашивается: разве Гедалия их убил? Ишмаэль их убил! Но из-за того, что Гедалия так говорил, считается, будто он в этом виновен) о написанном (Ирмияу 41:9): «Все тела людей, которые были побиты рукой Гедалии». Таким же благочестием, не взвешенном на весах справедливости, был разрушен Второй Храм. Такова история с бар-Камца. Сказали (Гиттин 556): «Мудрецы считали, что нужно принести его в жертву. Сказал им р. Зхария бен-Авкулас: «Скажут: «Увечных животных можно приносить в жертву».

Считали, что нужно казнить его /то есть бар-Камцу/. Сказал им р. Зхария бен-Авкулас: «Скажут: «Тот, кто наносит увечье жертвенному животному, карается смертью». Пока то да се, пошел злодей и оговорил Израиль, пришел Кейсар /римский император/ и разрушил Иерусалим — и это то, о чем сказал р. Иоханан об этом: «Смирение р. Зхарии разрушило наш Храм и сожгло наш Гейхал, и рассеяло нас среди народов». Вот тебе пример того, что нельзя судить о благочестивом деянии самом по себе, но нужно рассмотреть его со всех сторон, насколько может увидеть человеческий ум, и рассудить о нем по правде, благое ли это деяние, а если нет — то удалиться от него. Вот Закон приказывает нам (Ваикра 19:17): «Упрекни своего ближнего» — но сколько бы человек не принимался упрекать преступников там и тогда, где и когда его слова не слушают, это приводит к тому, что чем более он упрекает, тем более они взрываются в своем зле и оскорбляют Имя, и прибавляют к своему греху новое преступление. В подобных случаях благочестием является лишь молчание, и так сказали мудрецы (Евамот 656): «Так же, как заповедью является сказать то, что принимается, заповедью же является не говорить того, что не принимается». Взгляни, как это просто: каждому следует бежать к делу заповеди и стараться быть одним из тех, кто исполняет ее. Но иногда из-за этого может случится ссора, а этим заповедь будет больше опозорена, и больше будет оскорблено Имя, чем оказано чести. В подобных случаях благочестивый обязан оставить заповедь и не гнаться за ней. И так сказали мудрецы о левитах (Бамидбар Раба 5): «Зная, что несущий Ковчег Завета заслуживает большей награды, они оставляли Стол предложений и Менору, и жертвенники и бежали гурьбой к Ковчегу Завета получать награду, и ссорились из-за этого. Один ссорился и говорил: «Я понесу», и другой ссорился и говорил: «Я понесу». Они легкомысленно вели себя, и Всевышний карал их». Вот! — человек обязан соблюдать все заповеди со всеми их точностями и тонкостями во что бы то ни стало, и он не должен бояться и стыдиться этого. И так он говорит (Теилим 119:46): «И я буду говорить о Твоих законах пред царями и не буду стыдиться». И это мы учим в Мишне (Авот 5:24): «Исполняя волю Всевышнего, будь неустрашим, как леопард, легок, как орел, быстр, как олень, и могуч, как лев». Но и в этом требуется различать, разделять и понимать, ибо все это сказано о самих заповедях, исполнять которые мы обязаны полностью, в которых человек должен сделать свое лицо камнем. Но есть и некоторые добавления благочестия. Совершая их пред всем обществом, человек будет осмеян, а высмеивающие его совершат преступление и будут наказаны из-за него. А он мог бы и оставить их, эти добавления, ибо их исполнение не всегда обязательно. И благочестивому более приличествует в таком случае оставить, не исполнять эти добавления, чем исполнять (Миха 6:8): «И будь скромен пред Всевышним». И сколь много великих благочестивых, находясь среди простого народа, оставили обычаи своего благочестия, опасаясь выглядеть высокомерными! Правило же таково: все, что есть основная часть заповеди, следует исполнять перед любым уязвляющим насмешником, но то, что не есть основное, и что может привести к насмешкам, — делать не должно.

Вот что весьма помогает приобрести благочестие: великое наблюдение /истаклут/ и многие раздумья /итбоненут/. Ибо если, много размышляя, человек будет наблюдать величие Всевышнего /годель ромемуто/ и Его бесконечное совершенство /шлемуто/ и непостижимо огромное расстояние между Его величием и нашей ничтожностью, то придет к тому, что преисполнится страхом и трепетом пред Ним. И когда будет наблюдать многие милости, которые Он оказывает нам, и великую любовь Всевышнего к человеку, и близость к Нему праведных, и степень значения Закона и заповедей, и подобные тому суждения и уроки — в человеке, несомненно, разгорится горячая любовь, и он изберет и пожелает прилепиться к Нему. Ибо когда человек увидит, что Всевышний нам, как отец, и милосерден к нам, как отец к детям, — пробудится в нем желание и стремление возблагодарить Всевышнего, как сын благодарит отца.

Вот для этого человеку надлежит уединиться в своих покоях и собрать свои мысли, сосредоточить свое знание и понимание на наблюдении и анализе /июн/ этих правдивых вещей. Ему помогут в этом постоянное изучение песен царя Давида и размышления над ними, и наблюдения над ними, над их словами и проблемами /инъяним/. Все они полны любви и страха, и благочестия всякого рода, и поэтому, когда человек всмотрится в них, — пробудится в нем наибольшая степень желания пойти по его, царя Давида, стопам и идти его путями. Поможет и принесет пользу также чтение о деяниях благочестивых в тех книгах, где о них говорится. Потому что это пробуждает разум, как добрый совет, заставляет действовать, как они, по их прекрасным деяниям, что объяснено и само собой понятно.

Удаляющие же благочестие — это хлопоты и заботы. Ибо когда разум озабочен и замучен своими заботами и делами, он не может обратиться к наблюдению, а без наблюдения человек не добудет благочестия, даже если он уже достиг его. Хлопоты гнетут разум и замут-няют его, не давая укрепиться в страхе и любви, и в прочем, что принадлежит благочестию, как я уже упоминал. Поэтому сказали мудрецы (Шабат 306): «Не грустью, не ленью, не смехом, не легкомыслием и не пустыми словами достигает человек пророчества, но лишь радостью заповеди». А уж тем более — не удовольствиями и наслаждениями, которые прямо противоположны благочестию, ибо они завлекают и вынуждают сердце тянуться за ними и удалиться от всех частностей отделенности и истинного знания.

Мы говорили выше о вреде гордыни, о том, насколько отвратительна гордыня, а из этого можно заключить, насколько похвально смирение /анава/. А теперь объясним же подробнее, что есть само смирение, и тогда яснее разъяснится гордыня. Вот общее правило: смирение это такое состояние, когда человек ни в чем не считает себя важным. Это правило противоположно гордыне. И происходящее из смирения противоположно происходящему из гордыни. А когда мы уточним этот вопрос, обнаружим, что оно, смирение, зависит от мысли и действия. Ибо сначала человек должен стать смиренным в мыслях, а уж потом он поведет себя по путям смирения. Ибо если он не будет смиренным в мыслях, но захочет быть смиренным в действиях, он будет не более, чем лжесмиренным, о которых мы упомянули выше, они же суть ханжи, хуже которых нет на свете. А теперь объясним по частям.

Смирение в мыслях означает, что человек наблюдает и удостоверяется, что он не достоин славы и почестей, а тем более — превосходства над остальными людьми. И это так, потому что в нем есть невольные, не зависящие от него недостатки, а также и связанные с тем, что он делал прежде. Если причина — собственные недостатки, то это просто, ибо на каком бы уровне совершенства человек ни был, не может быть так, чтобы в нем не было множества недостатков: либо со стороны его естества, либо со стороны его семьи и родственников, либо по вине случавшегося с ним или из-за его поступков — ибо нет на земле праведника, который делал бы добро и не совершил преступления (Коэ-лет 7:20). Вот так все эти увечья совсем не оставляют человеку возможности чувствовать свое превосходство, даже если он обладает многими достоинствами, ибо этих недостатков достаточно, чтобы омрачить эти достоинства.

Вот ум, который более всего может привести человека к чувству превосходства и гордыне, потому что это достоинство в самом человеке, оно содержится в его наиболее почетной части, то есть в уме. Но нет такого мудреца, который никогда не ошибся и которому не пришлось учиться у других, и неоднократно учиться даже у своих учеников, — как же он может чувствовать свое превосходство из-за своего ума? Обладающий прямым умом, удостоенный быть великим и выдающимся мудрецом, обнаружит, всмотревшись и наблюдая, что нет места гордыне и чувству превосходства. Потому что обладающий прямым умом и знающий больше других делает лишь то, что в его природе заложено делать, подобно птице, летящей высоко потому, что в этом ее природа, а бык тянет груз своей силой потому, что это заложено в его природе. А тот, кто умен, потому умен, что собственная натура ведет его к уму. И если бы не очень умный обладал природным умом, то и он был бы умным. А если так, то — нет места превосходству и гордыне! А если в ком-то со держится великая мудрость, то он обязан учить того, кому она нужна, как сказал р. Йоханан бен-Заккай (Авот 2:9): «Если ты много учил Закон, не будь слишком благодарен себе, ибо на то ты создан». А если богат — пусть радуется своей участи, и на него возложено давать тому, у кого ничего нет. Если он могуч /гибор/ — помогать спотыкающимся и тем, кого грабят. Чему это подобно? Домашним слугам — каждый отвечает за что-либо, и ему надлежит стеречь то, что приказано стеречь, и исполнять домашнюю работу по ее надобности. А тут нет места гордыне.