– И в гонках смогу участвовать? – быстро спросил Никита.

– Не исключено. Точных прогнозов давать не буду, но и стращать вас тоже не хочется… Пациент скорее жив, чем мертв, – с усмешкой произнес доктор.

Никита засмеялся. Он чувствовал себя как-то странно – с одной стороны, слабым и немощным физически, с другой – он находился в прекрасном настроении. Его все радовало, все вызывало у него интерес, ему хотелось говорить и слушать людей…

– Значит, сам момент аварии – помните? – переспросил доктор.

– Помню. Вроде пустыня, а под колеса кто-то бросился, человек! Кто, что – не видел, только руль успел вывернуть. И – полет еще помню, как под обрывом камни на солнце блестят, ярко так! – охотно принялся рассказывать Никита. – Удар, и все. А что с Лехой? Что с моим штурманом?

Не сделав даже паузы, спокойно и как будто равнодушно, доктор ответил:

– Он, к сожалению, сразу же погиб. Сочувствую.

У Никиты сжалось сердце. Но, находясь в этом возбужденном, приподнятом настроении, он не мог долго печалиться, не в состоянии был понять и прочувствовать это известие. Потом… «Потом придет осознание, наверное», – догадался пилот.

– А… А что теперь будет? – растерянно, взволнованно пробормотал Никита.

– Ничего не будет. Я думаю, не найдут того, кто под колеса вам бросился. Сами знаете, какая у нас публика… Даже если найдут – ну что, за глупость только казнить того дурачка!

– Ну да… Сделанного не вернешь… – пробормотал Никита. – Господи, Леха!

– Ничего-ничего, о себе сейчас надо думать. Через недельку, когда совсем окрепнете, отправим вас в районный центр, там медицинская база лучше…

– Да, да, хорошо! – послушно согласился Никита. – А вот скажите еще…

– Потом поговорим. А сейчас спите. Уж больно вы расторможены… Дина, сделай ему укол!

Пришла та медсестра. Никита хотел с ней поговорить, но не получилось – сам не заметил, как уснул после укола.

Утром следующего дня открыл глаза и опять увидел ее. Дину. Он теперь знал ее имя.

– Доброе утро! – радостно произнес он.

– Как вы? – она тут же бросилась к Никите. И так приятно было видеть рядом ее участливое лицо…

– Хорошо. Очень хорошо, – он поднял руку, ощупал повязку у себя на голове.

– Не трогайте! – испугалась женщина.

– Не буду, – послушно произнес он, опустил руку.

Медсестра помогла ему умыться, покормила с ложечки жиденькой кашей. Она делала все старательно, без всякой брезгливости и даже как будто с удовольствием… Ей была в радость – нет, не работа ее, а то, что Никита пришел в себя.

– Спасибо… Вы такая добрая! – потрясенно произнес он потом. – А это что у меня на щеках?

– Слезы. Это нервы. Это нормально. Кажется, от того, что нервная система ослаблена, – она вытерла его щеки салфеткой.

– Вообще я не плачу! – засмеялся Никита. – Никогда. А сейчас как дурак…

– Ну что вы такое говорите, не надо!

– Нет. Я правда чувствую себя ребенком… А вы почему плакали тогда? – с любопытством спросил он.

– Когда?

– Вчера. Я открыл глаза, а вы стоите у окна и плачете.

– Ерунда. Я и забыла, – смутилась Дина.

– Вы и сейчас как будто грустная. Грустная и добрая. Я очень хочу вам помочь. Расскажите о себе!

– Зачем? Нет, пожалуйста, не надо… – она даже покраснела, и этот румянец на ее щеках вызвал у Никиты восторг. «Я действительно как ребенок: что на уме, то и на языке! Смутил бедную девушку!»

– Простите. Вы Дина, да?

– Так меня зовут. А вы Никита, я знаю. Я вас уже целых три недели знаю, но познакомились мы только сегодня. Вы спите, отдыхайте. Не надо много говорить.

– Я не могу не говорить. Я столько молчал, оказывается… Я хочу говорить. Хочу слушать, видеть, нюхать, чувствовать… – Он с шумом вдохнул в себя воздух. – Вот, вроде кашей пригоревшей пахнет, да? Это так здорово, оказывается! Что это за место?

– Это больница. Это больница в городе под названием Серхет.

– А, ну да… Вы давно здесь работаете? – не унимался он.

– Несколько лет.

– И всю жизнь здесь живете?

– Нет. У меня муж пограничник, мы с ним по гарнизонам ездим…

– Понятно. А дети есть?

– Детей нет. Была дочка, но она умерла.

– О господи, я вас расстроил! – перепугался Никита.

– Нет-нет, это было много лет назад, я уже успокоилась.

– О, после такого уже никогда не успокоишься! – бурно возразил он. – Но ведь еще дети будут? Должны быть?