Рассуждая так сама с собой, она зашла в тупик. Однако постепенно у нее в голове зрела одна мысль, настолько невероятная и безумная, что мозг даже старался отторгнуть ее, отказываясь принять. Но по мере того как она приближалась к букве “М”, эта мысль все больше и больше овладевала ею.

Наконец Вирджиния остановилась перед отделением куба, которое со страхом искала. Сердце, помещенное там, несколько отличалось от других. Оно, конечно, так же, как и другие, расширялось и сокращалось, но на аорте была небольшая наклейка, своего рода повязка, которую Вирджиния видела очень четко. К тому же табличка с ее именем не оставляла никаких сомнений.

Вирджиния Меншен прямо-таки пожирала взглядом эту, принадлежащую ей, вещь, смотрела на нее загипнотизированная, как птичка под холодным взглядом чудовищной рептилии. За ее спиной раздался какой-то шум, но она не обратила на это никакого внимания. Звук повторился, и тогда она насторожилась.

Это был звук вроде того, как будто кто-то, откашливаясь, прочищает горло, а затем прозвучал голос:

— Доктор Дориал Кранстон к вашим услугам, госпожа.

Вирджиния автоматически повернулась; ей было как-то все равно, что она стоит в одной пижаме перед незнакомцем.

Пожилой человек, которого она увидела, никак не соответствовал тому образу, который она мысленно себе создала. Впрочем, даже трудно было сказать, к какому типу людей его отнести, но уж во всяком случае она не ожидала увидеть это доброе лицо не совсем старика, но довольно пожилого человека с голубыми выцветшими глазами, усталого и печального, который учтиво ей поклонился. Потом проговорил самым прозаическим образом:

— Проблема консервации отдельных человеческих органов была решена в ряде стран, где до, а где и после второй мировой войны. Однако больше всего добились в России. Я должен еще раз сказать, что русские в этой области достигли грандиозных успехов. Конечно, в своих работах по консервации органов человеческого тела я использовал достижения русских ученых, как, впрочем, и специалистов других стран. По профессии я невролог. Я…

В этот момент к Вирджинии вернулась способность говорить. Лицо ее постепенно приобрело осмысленное выражение, взгляд перестал быть остекленевшим, хотя голос этого внешне беззащитного человека обезоруживал ее. Но ей хотелось знать в первую очередь о себе, и это желание преобладало над всеми другими.

— Но если это мое сердце, — махнула она рукой в сторону стеклянного куба, — что же теперь у меня в груди?! Что?

Вот тут-то безобидный старичок преобразился, взгляд его стал холодным и враждебным.

— Вас закололи кинжалом, не так ли? Тем не менее вы разговариваете со мной. Но вас ведь и раньше не особенно заботило, что там в груди! Вы просто считали, что там сердце, просто-напросто. Должен сказать, что я не пользуюсь варварскими методами. Подойдите-ка сюда!

И, не обращая больше на нее внимания, он повернулся и решительно двинулся в глубь помещения. Тронул что-то на стене, и там образовалась неширокая щель. Панели бесшумно раздвинулись, открыв вход на лестницу, спускающуюся в подземелье.

Расположенное ниже помещение было столь же обширно, как и то, которое они покинули. Там тоже стояло множество стеклянных сосудов с сердцами, легкими и чем-то, напоминающим печень; там же находились поджелудочные железы и пары почек. Все они казались живыми. Легкие, в частности, были огромными. Они раздувались и опадали с какой-то нечеловеческой мощью.

Старик остановился перед отделением с легкими. Не говоря ни слова, он вглядывался в надписи. Собрав всю силу воли, Вирджиния тоже приблизилась. Воля ей действительно понадобилась, поскольку там было написано ее собственное имя.

Медленно обернувшись к старику, она впилась в него взглядом. Мышление было ясным, а страх исчез. Единственной реальностью во всей этой ситуации оставалось одно: она жива, до сих пор жива. Все остальное было за пределами здравого смысла. Она истерически засмеялась.

— Прошу вас! Перестаньте играть в эту дурацкую игру! Чего вы хотите?

Она постепенно успокаивалась, но в голосе еще проскальзывали истерические нотки. “Эта женщина, — подумала она про себя, — эта ужасная женщина с ножом довела меня до сумасшествия”.

— Доктор Кранстон, — пробормотала она, — вы выглядите честным человеком. Что же это такое? Что происходит?

Старик пожал плечами.

— Боюсь, что не смогу сказать вам больше того, что вы уже сами видели. Это — ваши легкие. Сердце, которое наверху, — тоже ваше сердце. Изъятие органа целиком не наносит серьезного вреда организму, затронуты одна-две ключевые точки, но это легко исправить. — Говоря так, он внимательно посмотрел на нее, затем продолжал: — Я допускаю, что вы выходили наружу. К сожалению, я вынужден был задержаться и не смог прийти вовремя. Это очень прискорбно. Но никак не соберусь починить замки, которые сломал один человек, в то время как я пытался спасти ему жизнь. Это же я пытаюсь сделать и для вас, а вы…