Шрифт:
Во дворе, шумно перекрикиваясь, играли дети.
Неожиданно Корытов услышал, как детский голос у него за спиной громко произнес:
— Квартира номер двенадцать? Это во-о-н в том подъезде.
А взрослый ответил:
— Спасибо, мальчик.
Этот голос Корытов узнал бы из тысячи… Да что из тысячи! Такого больше не было ни у кого.
Корытов уже слышал звуки приближающихся к нему шагов. Дрожа от волнения, он поднялся со скамейки…
…К Корытову, широко улыбаясь, подошел Чепига в повседневной офицерской форме. Он остановился и раскинул для объятий руки.
— Здравствуйте, Евгений Иванович!
Корытов шагнул ему навстречу.
— Витя!
Они обнялись.
Глаза Чепиги лучились от счастья. Отстранившись от Корытова, он радостно хохотнул.
— Я же говорил, что зрение восстановится!
Корытов грустно улыбнулся.
— Нет, Витя. Я по-прежнему ни черта не вижу… Узнал тебя по голосу — когда ты разговаривал с мальчишкой.
Глаза Чепиги сразу потухли.
Оба присели на скамейку.
Сквозь комок, подступивший к горлу, Корытов тихо произнес:
— Спасибо, что не пожалел времени в отпуске… Навестил старого друга.
— Я не в отпуске, Евгений Иванович. — Чепига сделал паузу. — Сопровождал груз «двести» в Московскую область. А до вашего городка было рукой подать…
Корытов вскинул голову.
— Ты передавал Фоменко мой адрес?
— Конечно.
Корытов вздохнул.
— А он мне до сих пор так и не написал… — Спохватившись, Корытов добавил: — Ты не думай, я не в обиде. У него на письма, наверное, и времени нет… Как он там? Назначили начальником штаба батальона?
Чепига кивнул.
— Назначили.
— И майора получил?
— Получил…
Корытов радостно всплеснул руками.
— Слава богу! Он так этого хотел. Вот приедет ко мне в гости…
Чепига отрицательно помотал головой.
— Евгений Иванович, он не приедет…
Корытов изумленно вскинул брови.
— Почему?
Чепига помолчал, собираясь с духом, и снова начал говорить:
— Месяц назад две роты его батальона сопровождали агитотряд у кишлака Момандхейль…
36
От дороги до густых зарослей «зеленки» было не больше ста метров.
Вдалеке виднелся афганский кишлак, в сторону которого и двигалась по дороге, проходящей мимо «зеленки», колонна «бэтээров».
Один из них был переоборудован под звуковещательную станцию: рядом с люком машины торчал большой репродуктор.
На броне этого «бэтээра», по бокам от репродуктора, сидели Фоменко и командир агитотряда старший лейтенант Моисеенко, с тонкими чертами лица и в очках.
На погонах Фоменко блестели новенькие майорские звездочки.
За спинами офицеров дремал, опустив голову и прикрыв глаза, фельдшер агитотряда прапорщик Андрусевич — русоволосый, крепко сбитый белорус с аккуратными усами почти до самого подбородка.
Фоменко повернулся к Моисеенко и улыбнулся.
— Ну, что? Едем агитировать дехкан за советскую власть?
Моисеенко криво усмехнулся и махнул рукой.
— Да им наша агитация — до одного места. — Он кивнул на репродуктор. — Вы что думаете, я по этому «матюгальнику» длинные речи толкаю? Скажу пару слов, а потом запускаю музыку.
Фоменко понимающе кивнул. Он бросил на Моисеенко любопытный взгляд.
— Где учил язык? В Военном институте иностранных языков?
— На восточном факультете Ленинградского универа.
Фоменко оживился.
— Так ты «двухгодичник»?
— Да. У меня срок службы кончается осенью. А потом… — Командир агитотряда мечтательно вздохнул. — Потом — домой.
Фоменко хитро прищурился.
— В армии остаться не хочешь?
Моисеенко поморщился.
— Да вы что? В этом «дурдоме»? Не-е-е… — Спохватившись, он покраснел и смущенно покосился на Фоменко. — Хотя кому-то, может, и нравится…
Фоменко сделал вид, что не принял сказанного старлеем на свой счет.
— А чего сегодня твой агитотряд сопровождают две роты? Я слышал, всегда хватало одной.
— Раньше ездили с одной. А теперь нельзя. — Глаза Моисеенко стали серьезными. — Недавно наши убили брата полевого командира, который действует в этом районе. Он мстит…
— Ясно… Ну а в самом кишлаке вас как встречают?
Моисеенко хохотнул и широко расставил в стороны руки:
— С распростертыми объятиями!
— Шутишь? — недоверчиво протянул майор.