Я погладил тёплое Верино плечо, не удержался и повёл ладонь дальше.

Телефон опять забренчал. Ругнувшись сквозь зубы, я схватил трубку, зашипел сердито:

— Слушаю, блин!

— Это я тебя слушаю, блин!

Меня продрало до самой селезёнки. Пот мгновенно выступил по всему телу, точно прессом выдавили. Голос полковника Рыкова, чья драгоценная половина, голая как младенчик, дрыхла рядышком со мной, перепутать с любым другим было воистину невозможно. Фамилия ему подходила идеально.

— Что случилось? — спросил я.

— Где эта сучка, Раскольник? Где! Эта! Мать её! Сучья! Мать её! Сука!

— Рядом лежит, — пробормотал я, набравшись мужества. — Разбудить?

— Ты что, трам-тарарам, издеваешься?! — Рыков заорал так, что меня почти контузило. — Кто рядом лежит? Твоя росомаха? Ты что, трам-тарарам, зоофил, Родя?

— Так вам Мурка нужна?

Облегчение — слишком незначительное слово, чтобы передать ту душевную благодать, которая снизошла на меня, когда я понял, что грозный полковник ищет вовсе не свою легкомысленную жёнушку.

— Сообразил наконец-то, — несколько спокойней и уже без мата сказал Рыков. — Ну да, зверюга твоя. Кто же ещё? Ты в курсе, что она натворила?

— Откуда, товарищ полковник. Вы ж только кричите.

— Тут закричишь. Короче так. Живо на машину и дуй сюда. Сквер возле памятника Челюскинцам, где шлюхи тусуются. Я тут, у самого входа. Пулей, Родя.

— Оружие брать? — спросил я, но Рыков уже отключился.

Сквер возле памятника Челюскинцам, наверное, никогда ещё не видывал такого количества ответственных лиц. «Скорая помощь», штук пять разнокалиберных милицейских машин, два здоровенных «Лендровера» МЧС. Шикарные тачки, судя по номерам, принадлежащие большим городским начальникам. Мигалки разных цветов пульсировали, точно прожектора на концерте поп-музыки. Жёлтые ленты с косыми чёрными полосами трепетали, будто серпантин. Мундиров было как грязи. Словом, имел место форменный карнавал. Только невесёлый.

Меня с моим «УАЗом» не подпустили к массовке и на квартал. Меня бы вообще не подпустили, но Рыков, видимо, дал необходимые указания. Откуда ни возьмись, появился старый знакомый — милицейский сержант Ильяс Какой-то-там. Схватил меня за рукав, поволок за собой. На мои вопросы он не отвечал, только бормотал что-то вроде «ты офигенно попал, Раскольник, офигенно, тебе кирдык». Притащил в сквер.

Народ стоял небольшими кучками. Морды у всех были значительными, с оттенком трагичности. В одной компании я заметил моего куратора от МЧС Александра Романовича. Виду, само собой, не подал. Он, впрочем, тоже. Конспирация!

На асфальтовой дорожке, по которой днём прохаживаются мамочки да бабушки с колясками, а вечером девушки без комплексов, виднелось огромное кровавое пятно. Тела уже не было, зато имелся меловой контур. Кровь, судя по очертаниям, натекла из горла погибшего.

Ох, беда, подумал я.

Подошёл Рыков, решительный и мрачный, как какое-нибудь древнее божество стихийных бедствий. На нём была камуфляжная форма, в кобуре — пистолет. Я помимо воли поёжился. Конечно, сейчас Вера уже находится дома — и, как положено преданной жене, греет супружеское ложе в ожидании мужа и повелителя. Но совесть…

Но пистолет…

— Отойдём-ка, — сказал полковник.

Мы отошли, присели на скамейку. Рядом возвышалась куча строительной арматуры, гора песка и щебня. В сквере что-то ремонтировали или строили.

Рыков закурил. Я косился на него и думал, что ничуть этот крупный, краснолицый и явственно озабоченный серьёзными проблемами мужик не похож на кровососа. Даже на высшего. Обыкновенный замотанный милицейский полковник. Впрочем, доверять внешности было по меньшей мере глупо. Например, горбатенький тщедушный Игнатьев походил на упыря ещё меньше.

— Видишь, что натворила твоя скотина? — спросил наконец Рыков.

— Ну, вижу. Только ведь не факт, что это Муркина работа.

— Не факт, говоришь? — Он искренне удивился.

— Вы же знаете, товарищ полковник, она на людей не нападает. Ни при каких обстоятельствах. Только на ночных,из которых вся жидкость паром улетучивается. А тут — кровища. Или… — я решил подбросить аккуратно замаскированный крючок, — …или она завалила высшего? Кто это был?

— Хох Степан Виленович. — Рыков посмотрел на моё недоумённое лицо и объяснил: — Директор издательского концерна «ТХТ». Крупная столичная птица. С самим премьером знаком. Школьный, блин, однокашник. Приехал к нам по приглашению мэра. Журнал какой-то организовывать или типа того.

— В два часа ночи, — сказал я ехидно. — В сквере, где проститутки собираются. Без охраны. Хороший, видно, должен был получиться журнальчик! С весёлыми картинками. Жалко, если сейчас такой многообещающий проект закроют. Кстати, вы мне не ответили, товарищ полковник. Этот ваш Хенде Хох был высшим? Из-за того здесь и МЧС?