— Хера с два ты в порядке, — сказал Дантцлер.

Голова не соображала. Надо включать мозги. Следует унести отсюда тело. Преступления с трупами, найденными на улице, раскрываются в два раза реже.

— Мы вынесем ее по задней лестнице, — решил он.

— Иди ты к черту, Боб! — Напарник поднял револьвер.

— О, замечательно. Пристрели меня. Прекрасная идея. Опусти револьвер, тупица, пока не поранился.

Шурин не шевельнулся. Ему и раньше приходилось убивать, десятки мужчин и, случайно, нескольких женщин. Но то было в Корее. Он старался забыть о Корее, хотя воспоминания не отступали. А тут такое.

— Брось револьвер, слюнтяй! — велел Дантцлер.

Неужели весь тот вздор, что он молол о провидении, правда? Напарник устал не только от Дантцлера. Ему осточертело многое.

— Я мог убить тебя, — сказал он.

Дантцлер рассмеялся.

— Мало ли вещей, которые моглипроизойти. Но никогдане произойдут.

Напарник уронил револьвер на пол и заплакал.

Дантцлер схватил револьвер и сорвал «жучок» с лампы. Они были в перчатках, поэтому отпечатки пальцев — не проблема.

— Поднимайся, — велел он шурину. — Я не собираюсь нести тебя.

Тот не двинулся с места.

В висках у Дантцлера стучало. Голова по-прежнему не работала. Времени мало. Тело убрать не получится. Надо убираться. Он усадил напарника в кресло и сунул ему в рот ствол. Бедняга толком не сопротивлялся.

— Все будет выглядеть так, будто ты убил ее, а затем себя. Или вставай и уноси задницу.

Шурин перестал плакать.

— Уадно, — произнес он с дулом во рту.

— Вот и молодец.

Через несколько кварталов, убедившись, что их никто не преследует, Дантцлер остановил машину у телефонной будки. Напарник остался в салоне — он опять плакал, на этот раз бесшумно. На это было жутко смотреть. Дантцлер отвел взгляд.

На револьвере отпечатки ее пальцев. И все. В квартире кровь напарника, и надо надеяться, у него не редкая группа. А так они не оставили никаких следов. Дантцлер был почти уверен, что никто не видел, как они выходили. От дома за ними определенно никто не ехал, а сам автомобиль был припаркован через две улицы, на достаточном расстоянии, чтобы гипотетическому преследователю пришло в голову записать номер. Все будет хорошо. Боб Дантцлер сделал глубокий вдох и снял телефонную трубку.

— Исчезни из города! — пролаяли в трубку. — И никогда не возвращайся!

— Никогда? — удивился Дантцлер. — Понимаю, случилась накладка, но все не так уж страшно…

— Слушай, тебе крышка, — сказал посредник. — Делай, что хочешь. Мне надо идти замаливать твой грех.

Посредник повесил трубку, выбежал на улицу к телефонной будке на углу и набрал номер, который числился, согласно справочнику, за домом приходского священника несуществующей католической церкви в Бруклине.

Звонок раздался в охотничьем клубе «Кэррол гарденс».

Ответил сам Таракан Момо. Они соблюдали меры предосторожности с телефонной связью, хотя в том не было надобности. В здании находился только Момо. Эдди Парадиз велел ему оставаться там во время собрания Комитета и «охранять крепость». Сумасшедший засранец. Эдди слишком уж быстро вжился в роль босса.

— То, что произошло, — спросил Момо, — она сама с собой сделала?

— Не совсем так.

— Спасти еще возможно?

— Как мне сообщили, нет.

— Как тебе сообщили, — повторил Момо. — Ты ведь знаешь, как подбирать людей, а? Лучшие из лучших, цена не вопрос. И тут такое.Я разочарован в тебе. Совершенно разочарован.

— Это был несчастный случай.

— Несчастных случаев не бывает с людьми, которые видят в них личный вызов, — сказал Таракан, процитировав часть кодекса семьи Корлеоне. Он сам впитал эту истину, узнав ее от дяди Салли.

— Они — не те люди, — объяснял детектив.

— А они те люди, которые выполняют порученную работу?

— В смысле?

— Нанятые тобой гении сделали фотографии, раздобыли сведения? Доказательства? То, за что им заплатили.

— Конечно, — сказал посредник, хотя не был уверен. — Само собой разумеется.

— Улики до сих пор у них или у тебя?

— У них, — признался он, — но я могу забрать.

— Есть свидетели? — спросил Момо.

— Сомневаюсь. Надо будет проверить.