Сезар подошел к ней и запечатлел на ее щеке почтительный сыновний поцелуй.

Он ощутил смесь запахов пудры, духов и алкоголя, и это вызвало к нем неодолимое желание схватить старуху за тощую шею — вот прямо здесь и сейчас — и сжимать ее до тех пор, пока бледно-голубые глаза (обычно называемые в семье «фарфоровыми» — наследство, кажется, единственное, доставшееся от Морсана де Калиньона) не выскочат из орбит, как пробки из бутылок с шампанским.

— Ну, рассказывай. Как прошел твой день?

Она вошла в гостиную (Сезар знал каждый жест ежедневного ритуала Флорианы Мандель), и он последовал за матерью. Гостиная больше походила на зал для торжественных приемов. Его отец, управляющий регионального банка, страшно гордился, приобретя этот дом, столь вожделенный, с его двенадцатью комнатами, садом, прекрасным видом на парк и сливками местного общества, живущими по соседству. Разумеется, вся мебель была старинной, под стать самому дому, и мать восхищенно говорила, указывая на все это барахло, приобретенное ею на аукционах и распродажах, что эти вещи, некогда стоявшие в родовом замке Морсанов, пережили века — тогда как на самом деле всю свою мебель Морсаны, скорее всего, сожгли в каминах еще два столетия назад, чтобы не окочуриться от холода у себя в замке.

Старая карга спросила: «Как прошел твой день?» — не так ли?

О, отлично, мама. Я пережил самые поганые минуты за всю свою жизнь: маленький парижский говнюк разыгрывал из себя Казанову с самой клевой телкой во всем классе, а та отвечала на его заигрывания, ломаясь, как в театре.

— Очень хорошо, мама. У нас была встреча с писателем.

— Известным? — спросила она.

Сезар Мандель посмотрел на мать с холодной улыбкой: писатель, даже известный, в ее личной системе ценностей значил очень немного по сравнению с наследником знатного рода, но все-таки немного больше, чем вовсе неизвестный.

— Николя Ле Гаррек… вы его знаете?

Флориана Мандель поискала ответ на дне своего бокала, но нашла там лишь два почти растаявших кубика льда и промолчала.

— Так что день был… интересный, — добавил сын.

— Представь себе, и у меня тоже.

Он с трудом мог в это поверить, однако новость дня, которую сообщила ему мать, была действительно нешуточной: его отцу предложили крупный финансовый пост в Саудовской Аравии.

— Конечно, это большие деньги… целое состояние, но все-таки… Ты можешь представить себе, что мы переедем в Саудовскую Аравию? Неужели мне придется носить на лице вуаль или… как это называется? Представляешь?

Нет, он не мог этого представить — по крайней мере, СЕБЯ, живущим в Саудовской Аравии (хотя одновременно с этим подумал, что если бы мать стала носить чадру, закрывающую ее с головы до ног, то в кои-то веки сделала бы хоть что-то полезное для человечества). Но в одном старая кляча была права — новость в самом деле такая, что охренеть можно.

Между тем как она перечисляла все плюсы и минусы такой перемены — «Представь, он сообщил мне об этом по телефону!.. Я до сих пор едва могу в это поверить!» — Сезар размышлял о последствиях переезда. Он вдруг подумал: если бы с отцом случилось что-нибудь непредвиденное, его наследство позволило бы им вести прежний образ жизни (во всяком случае, ему, потому что он не собирался особенно беспокоиться о своей шестилетней сестре, а уж тем более об этой… кляче, сидевшей перед ним в кресле эпохи Людовика Хренадцатого, которая только и знала, что сосать коньяк и трясти своими жемчугами — жест этот до такой степени его раздражал, что он приходил в бешенство, когда какая-нибудь девчонка проделывала то же самое со своими волосами) — или?..

— Боже мой, и что с нами будет?!

Этот вскрик резко прервал его размышления. Страстное желание наброситься на мать, схватить за волосы, дотащить до туалета и окунуть головой в унитаз было таким сильным, что он едва сдержался. По всему его телу прошла дрожь.

Но в самом деле — что произойдет в случае неожиданной кончины отца?.. Вот интересный вопрос, который он собирался как следует обдумать, изучить, препарировать, как лягушку на уроке биологии…

— Не о чем волноваться, мама, — спокойно сказал Сезар Мандель. — Я уверен, что мы никуда не уедем. — Он приблизился к родительнице и поцеловал ее с такой осторожностью, словно она была маленькой девочкой или хрупкой вазой. — Абсолютно уверен.

Мадам Мийе только что ушла — Бастиан слышал, как захлопнулась входная дверь. При других обстоятельствах он, конечно же, отправился бы вслед за родителями на кухню, чтобы расспросить, о чем они говорили с учительницей, но сейчас это было наименьшей из его забот.

Он сидел в кабинете перед монитором компьютера. Едва мадам Мийе вышла из его комнаты, он проскользнул в кабинет, чтобы отправить запрос по ICQ: добавить Clarabelle6 в список друзей.

Но сейчас Опаль не было в Сети… или она еще не получила сообщение.

Вместо нее дал о себе знать Патош.

Незадолго перед тем Бастиан вкратце рассказал ему о событиях сегодняшнего дня. Хотя основное место заняла история о стычке с Манделем, он вскользь упомянул и про знакомство с Опаль. Буквально в двух словах — поскольку, по какой-то необъяснимой причине, это событие казалось ему слишком… личным. Частным. Его собственным делом. О маленьком зверьке, который танцевал в его груди бешеную джигу, он вообще умолчал. Тем более что не знал, как толково выразить это новое непривычное ощущение.