Они обрушились на чернокожее каре с яростью, которой никто не мог противостоять. Люди карабкались по телам своих сограждан, чтобы добраться до врага. Когда ломались их копья, они сражались саблями, теряя сабли, сражались кинжалами, а когда не было и кинжалов — ногтями и зубами. В трех местах они прорвали каре и ворвались внутрь, обрушиваясь на паалуан со спины.

В то время, как в бой снова пошли мамонты, колдуны внутри каре были уже слишком заняты, чтобы творить заклинания. Животные ринулись на врагов, сворачивая им головы. Обхватывая хоботами тела каннибалов, они поднимали их в воздух и швыряли в сторону.

Завеса пыли стала такой густой, что трудно было что-либо разглядеть. Наконец, из облака пыли начали появляться фигуры паалуан. Они бежали по равнине, бросая на ходу оружие и доспехи. За ними мчались конники Хваеднира, стреляя на скаку.

Из семи тысяч паалуан, пришедших вверх по Кийамосу, к началу битвы осталось немногим больше шести тысяч — остальные погибли при осаде или умерли от болезней. Из этих шести с небольшим тысяч огромное количество пало на поле битвы, ибо пленных не брали. Некоторым удалось убежать, но, лишенные возможности перебраться через Западный океан, все они были выслежены и убиты за последующие месяцы.

После вторжения паалуан ириане понесли такие потери, что образованная ими линия защиты начала распадаться. Из тех тысяч людей, что сражались в тот день против паалуан, несколько сотен было убито или умерло от ран. То была значительная потеря, но все же она была ничем по сравнению с потерями врага. Подобное соотношение сил не является, как мне объяснили, необычным для битв Первого уровня, ибо толпа, бросившаяся в бегство, легко может быть рассеяна их преследователями со значительной безопасностью для себя.

Строго говоря, один человек все же был взят в плен — генерал Улола, найденный раненым на поле боя. Быстро соображающий ирианский офицер помешал солдатам убить его, как других каннибалов. Чем убивать его сразу, ириане предпочли вынести ему формальный приговор.

Генерал Сеговиал действовал как главный вершитель правосудия. Поскольку перебежчик Марандос благоразумно исчез, переводить речи Улола было некому. Он говорил весьма горячо, но его никто не понял. Мои усики сказали мне, что он был преисполнен невероятного возмущения тем, что его собираются наказать за правое, по его понятиям, дело.

Как бы там ни было, он был признан виновным и, несмотря на борьбу и всяческие протесты, помещен на помост, построенный для меня. Ирианин освободил веревку, шест упал и со звуком «бум» нож отсек голову генерала Улола.

Я несколько сожалел об этом событии. Если бы его помиловали, а я научился бы общаться с ним, мы могли бы провести весьма интересную беседу о морали каннибалов, на принципах которой он воспитывался, и позднее я бы с удовольствием занялся ее философским обоснованием. В конце концов, мне и самому приходилось есть обитателей Первого уровня, хотя я никогда не смотрел на них, как на пишу. Но люди в тот момент не способны были оценить всю прелесть абстрактных споров.

Битва имела и другое любопытное последствие. Драконы были заморожены заклинанием Иурога, но заклинание это не могло действовать вечно. Наши воины-победители в пылу битвы успели забыть о рептилиях-статуях. Когда те отогрелись и начали двигаться, командиры тотчас же отдали своим людям приказ убивать чудовищ. Большинство их и в самом деле было убито, но некоторые, оставшись без своих паалуанских хозяев, удрали с поля битвы и спаслись. Кое-кого из них выследили потом, но мне приходилось позже слышать рассказы о драконах, бродящих по великому Болоту Мору, в южном Ксиларе, где достаточно теплый и влажный климат делал их существование сносным.

Я прочел немало вымышленных рассказов, которые, забавы ради, сочиняют обитатели Первого уровня, называя их «художественной литературой». У нас, на 12-ом уровне, Нет ничего подобного — мы слишком логично мыслим и слишком образованны, чтобы находить удовольствие в литературе подобного рода. Должен признаться, однако, что постепенно я почувствовал к ней вкус, хотя мои сотоварищи-демоны и бросали на меня косые взгляды, словно я начал принимать опасный наркотик.

В этих вымышленных описаниях, называемых «рассказами», авторы-люди утверждали, что все события, какими бы они ни были запутанными, должны с успехом разрешиться и действие должно приходить к счастливому концу. Событие же, которое помогло подобному разрешению проблем, должно являться кульминационной точкой рассказа.

В рассказе о битве за Ир описание этой битвы и явилось бы кульминацией. Потом герой женился бы на героине, злодей был бы наказан, а все выжившие повели бы счастливую и беззаботную жизнь.