Полковник Луи Бертей, комендант На — Сана, человек, умевший прятать свое честолюбие за напускной сдержанностью, провел генерала по позициям, пока механики проверяли “Дакоту”. Глубокие окопы, баррикады из мешков с песком для пулеметов, блиндажи с деревянными перекрытиями, наполовину спрятанные в землю склады боеприпасов, пара плоских деревянных строений, в которых размещался гарнизон.

Бертей, сменивший здесь полковника воздушно — десантных войск Жилля, после того как последнему пришлось защищать На — Сан от многочисленных атак противника, командовал базой жестко и четко. Это Наварр сразу понял. И выделил для себя этого человека на случай будущих новых заданий.

На — Сан был на деле куда хуже оборудован, если присмотреться к нему повнимательнее. Хотя пушки, пулеметы и минометы были в боеготовом состоянии, сама территория напоминала вспаханное поле. Во время осмотра Бертей постоянно советовал генералу пригнуться, потому что поросшие лесом склоны были полны вьетминьцев, наблюдавших за каждым движением на базе.

В прошлом декабре здесь были тяжелые бои. Но базу удалось отстоять. Наварр считал это важным достижением. Бертей умерил его восторг, осторожно напомнив: — Мой генерал, я принял командование от Жилля. Он признался мне тогда, что прятался тут как лис в норе, вокруг которой в засаде сидят охотники. У меня теперь такое же чувство.

— Но вы же выдержали!

— С вашего позволения, — сказал Бертей, — если бы Вьетминь действительно использовал бы все, что у него было, чтобы выкурить нас отсюда, то им бы это удалось. Вместо этого они перешли к осаде измором, это ясно. Мы изолированы. Мы никак не влияем на дальнейший ход войны. Ни один патруль не отважится выйти за наши проволочные заграждения. Мои люди превратились в комки нервов. За прошлую ночь мне пришлось еще троих уложить в лазарет. Буйное помешательство, тропическое.

— Как же так? — Наварр сердито ткнул своей тростью, ставшей у высших офицеров во Вьетнаме своеобразным знаком высокого статуса, в воронку в земле.

— Бойцы Вьетминя проскальзывают в темноте на расстояние всего в пару дюжин метров от наших постов и кричат: — Эй, француз, выходи и воюй! Наконец-то мы тебя убьем!

Слишком маленький, думал Наварр, оглядывая опорный пункт. Еще с воздуха ему показались его размеры недостаточными. Это впечатление теперь еще больше укрепилось. Так много людей, удерживающих так мало территории и при этом постоянно под угрозой врага противника — это не та тактика, которую нужно использовать в войне! Мы должны уметь наносить удары в движении, в этом мы хороши и обладаем преимуществами. Но здесь невозможен маневр. Какое движение, если тут, так сказать, локти всегда прижаты к туловищу! Территория наших опорных пунктов должна быть большей. Нам нужно много квадратных километров, где мы можем оперировать, сможем замахнуться для удара. На — Сан для этого не годится. И расширить его нельзя. Нам придется вырубить целые участки леса, создать секторы для обстрела. Здесь это невозможно.

Наварр не сказал Бертею, что во время этого осмотра он окончательно решил вывести гарнизон из На — Сана. Нет смысла связывать войска. Он вспомнил о широкой ложбине Дьенбьенфу, которую недавно видел с воздуха. Вот там можно действовать! Нам нужна Дьенбьенфу. Эта мысль прочно засела у Наварра в голове. Дьенбьенфу и Лай — Чау, между ними дальние патрули, препятствующие коммуникациям Вьетминя с Лаосом в самом важном месте. Это казалось ему решением задачи, поставленной перед ним общим приказом из Парижа — защитить Лаос, с королем которого Франция заключила “Договор о помощи”, от влияния Вьетминя. Не стратегический треугольник, а два краеугольных столба, между которыми никто не сможет пройти.

Наварр, глубоко погруженный в свои мысли, полетел назад в Ханой. Он объявил Коньи, что вскоре гарнизон На — Сана придется эвакуировать. Новоиспеченный дивизионный генерал покачал головой, когда Наварр высказал ему свое мнение о Дьенбьенфу. Коньи попытался пошутить: — Если бы у этого чертова На — Сана были колеса, мы просто перекатили бы его в Дьенбьенфу…

Но Наварр воспринял это не столько как шутку, сколько как принципиальное согласие Коньи с его планом. И он поручил ему заняться выполнением двух задач: вывести войска из На — Сана. а потом нанести внезапный удар по глубокому тылу Вьетминя высоко на севере, внеся хаос в их снабжение и отвлекая внимание противника от дальней цели — перестройки Дьенбьенфу в главный опорный пункт, о который Вьетминь разобьет голову.

Если они так отреагируют, то стянут туда большие силы для решающего сражения. И это даст французам шанс воспользоваться преимуществами своей армии и нанести Вьетминю сокрушительное поражение, которое сделает его уступчивым. Он, Наварр, вскоре поедет в Париж и изложит там свою концепцию и потребует необходимые подкрепления. А пока действовать придется Коньи. Самое главное сейчас — нанести удар по тылам Вьетминя; сообщение об этом поможет ему в Париже пробить свою идею.

В начале лета 1953 года в Париже царил настоящий хаос, если смотреть с точки зрения политики. Экономика была в полном упадке, а тут еще ее обременяла война. Премьер — министр Майер ушел в отставку, сменивший его Жозеф Ланьель рассматривался всеми лишь как временная фигура. Все тяжелее было принимать политические решения. Франция оказалась в самом глубоком кризисе с 1945года.

Когда генерал Наварр сообщил новому премьер — министру из Сайгона, что готовится выехать в Париж, чтобы предложить ему свой план о дальнейших действиях в Индокитае и потребовать необходимых подкреплений, из секретариата Ланьеля пришла инструкция, что считается неуместным, если главнокомандующий покидает свой пост уже через четыре недели после вступления в должность. Когда Наварру, как раз готовившемуся к конференции со своим индокитайским генеральным штабом в Сайгоне, на которой он своим ближайшим сотрудникам должен был сообщить о дальнейших действиях, принесли телеграмму из Парижа, Наварр высоко поднял ее и спросил своего адъютанта: — Ланьель? Кто такой месье Ланьель? Слышал кто-то об этом человеке?