Мийя и сама так делала в детстве с подругами.

Заметив её, девочки мигом оживились. Одна подскочила на ноги и кинулась вперёд, обняв жрицу за колени.

— Сказку? — пропищала та. Говорила она ещё плохо не смотря на возраст, и была ниже остальных.

Жрица взяла девочку за руку, ладошка у той была тёплая, видно, долго сидела у стены. И повела к остальным.

— Что это вы не отдыхаете? — спросила Мийя подходя.

— Мы отдохнули, честно-честно, — тут же ответила другая ученица.

— Мы очень хорошенько отдохнули.

За следующий год всех их научат правильной речи. Несмотря на будущее занятие, каким бы оно ни было, жрицы должны владеть красотой и складностью речи. Работницам в этом отношении позволялась большая свобода.

— Даже глаза закрывали.

— Ненадолго, — вставила любившая достоверность Босса.

А Анка фыркнула:

— Но ведь закрывали.

— Вижу, вы и впрямь отдохнули, — сказала Мийя-Мэй, гладя девчушек по головкам. Девочки сразу же по блеску её глаз и особой возникшей вдруг тишине определили, что сейчас начнётся сказка.

Приглушённый свет от огня играл на лицах. Было тепло и хорошо. Мийя подтянула колени и заговорила:

— Я расскажу вам давнюю легенду о Пламенеющих Горах. Давным-давно на снежном холме стоял город, и повадилось в тот город наведываться страшное чудовище. Дышало оно огнём и всё сжигало на своём пути. — Легенда сомнительная. Так её определили в Обители. В легенде огонь выступает не положительным символом, а орудием хаоса. Ученицы обычно не знакомились с ней до тринадцатого года. Но сама Мияй в легенде ничего худого не видела. Нет, он не порождение хаоса, а просто несчастное существо. — И вот вызвался один великий страж сразиться с чудовищем. И сказал Императору: «Я смогу победить драгора. Сойдусь с ним в схватке на сон». Император дал стражу своё благословение и тот отправился в путь в края ещё более холодные и замёрзшие. Шёл он тридцать дней и три ночи. Переходил границы и в каждой говорил стражу перехода: «Я иду усыпить ужасное чудовище. Пропусти меня во имя Императора!». И его везде пропускали.

И вот дошёл он до земли одних льдин, где и звёзд то никогда не было. Из трещин во льду и скал вырывались столбы пламени. И посреди земли сна увидел страж драгора — громадного и ужасного. Тот больше был любой горы. Глаза больше озёр. Зубы как скалы. «Я пришёл предать тебя сну!»- крикнул страж ударяя мечом по броне. «Что ж, — отвечал драгор, — я есть воплощение множества в единстве. Усыпляй, коли пришёл». «Еретик! — вскричал в праведном гневе страж. — Сейчас ты замолкнешь навсегда». Драгор на это ничего не сказал. И тогда началась битва. Ревело пламя и подымались снежные бури. Лёд осколками взлетал до небес.

А ждала его в том же городе его невеста. Прекрасная как звезда. С глазами синее моря в полдень. Год минул после ухода любимого, два. Вот и пять лет прошло, а он не возвращается. Тогда она собрала вещи в рюкзак и пошла по миру. Многие её отговаривали, причитали, а она всё шла. «Я клялась любить его всегда». Отвечала дева и её всюду пропускали.

Год минул. Добралась она до двух высоких гор, словно проход указывающих в землю сна. Там возлежал ужасный драгор.

Завидев деву, он поднял голову и открыл большие глаза. В них отражалось вырывающееся из земли пламя.

— Ты пришла, — сказал он.

— Где мой любимый? — спросила дева.

— Твой любимый теперь во мне, — отвечал драгор ходя кругами от неё и не сводя с неё глаз. Тяжёлые лапы оставляли следы в снегу, когти бороздили лёд. — Я его поглотил и его агора присоединилась к моим. Не пускает меня он жечь и палить. Теперь он во мне, и я навсегда он. А он — я. Ели клялась любить всегда — так люби.

Драгор заглянул в глаза синее моря в полдень. Дева подошла к нему и коснулась. Увидала она во взгляде чудовища своего любимого, среди прочих агор.

— А ты знаешь, почему я к ним летал, — говорил драгор пока дева вела его к горам. — Меня к ним тянет. К их агорам. Но я умею только жечь…

Говорил драгор совсем как её возлюбленный и говорил, и говорил. А дева вела его к горам. Сама вошла на вершину одной. Драгору велела залезать на другую. «Сожги их, — приказала дева. — Я буду любить тебя вечно».

В последний раз посмотрев на неё, драгор открыл пасть и всё кругом поглотил огонь. В расплавленное пламя превратились две горы и почернели. Их и до сих пор можно увидеть далеко-далеко на юге, за морем и великим океаном. Так и стоят две одинокие Пламенеющие Горы посреди льда и снега. И нет там ни одной непокрытой снегом пустоши.

По стенам плясали, отбрасываемые от собравшихся в круг учениц, тени. Очарование легенды было ещё и в том, что в ней говорилось о запретной любви. Стражам воспрещалось обременять себя личностными привязанностями. Хотя до Обители доходили некоторые сведения о некоторых уступках в отдалённых уголках империи. Целью эксперимента было проверить, будет ли потомство от стражей столь же эффективным при обучении в храме.

— Как красиво, — мечтательная Лив подпёрла руками голову.

— Страшно, — возразила легко пугающаяся Мэйв.