— Большое спасибо. Так. Я ничего не забыла? Послушай, такси уже здесь. Довольно быстро. Пойдем, Геркулес. Нам предстоит приятная долгая прогулка. До самой Испании. — Она исчезла за дверью с паспортом в руке, луи-вюиттоновским чемоданом… и с собакой.

— Харриет! — я бросилась за ней. — Харриет! А как же Геркулес? — я указала на вонючего «кавалера» с мокрым носом и слезящимися глазами. — Вы не можете взять Геркулеса в самолет.

Она непонимающе посмотрела на меня.

— Что такое, дорогая? Почему не могу?

— Геркулес — это собака, Харриет. А собакам нельзя летать. Вообще-то можно. Но они идут специальным багажом.

Она так сильно стиснула Геркулеса, что его глаза выпучились еще больше.

— Я не знаю, какие там правила при ввозе собак на Майорку, — продолжала я. — Но вам совершенно точно не разрешат ввезти его обратно в Англию. Он должен пройти карантин.

— Карантин? — ахнула Харриет в ужасе.

Таксист подтвердил мои слова.

— Не меньше шести месяцев в клетке, — кивнул он.

— А что же мне делать? — в отчаянии спросила она.

— Может, оставить его в питомнике? — вежливо предложил таксист. — Обычные люди, милочка, так и поступают с домашними животными, когда уезжают в отпуск.

— Я никогда этого не сделаю, — фыркнула она глядя на таксиста так, как будто он только что предложил усыпить собаку — Вы хотите сказать, что я должна оставить своего драгоценного мальчика на целую неделю с незнакомыми людьми? Я позвоню Банни и скажу ему, что не приеду. Я не еду.

Она опять стала вылезать из такси.

Я затолкала ее назад и отобрала у нее Геркулеса.

— Харриет, — твердо сказала я. — Вы должны ехать на Майорку. Я знаю, что вам очень хочется туда поехать. Геркулес может остаться со мной. Он знает меня. Я за ним присмотрю.

— Правда, присмотришь? — лицо ее просветлело. — Дорогая. Как это мило с твоей стороны. А ты знаешь, как это делать?

— Я уже имела дело с собаками. И я уверена, что хозяин квартиры не будет возражать. Собака может жить в моей спальне.

— О, нет, — твердо сказала Харриет. — Геркулес не может спать в непривычной обстановке. — Она покопалась в связке ключей и протянула мне ключ от своей квартиры в Ноттинг-Хилл-Гейт. — Послушай, он может быть в конторе целый день, но вечером его нужно отвозить ко мне домой и приезжать туда каждое утро, чтобы погулять с ним. Это нужно делать до семи, иначе он испачкает персидский ковер. Ведь это тебе по пути, правда, дорогая? Кстати, когда будешь с ним гулять, его нужно нести на руках от парка до дома. Он не может касаться асфальта своими нежными лапками. Он просто откажется идти.

— Вам надо купить ему ботиночки, — предложил таксист, криво улыбнувшись мне.

— Прекрасная идея, — отозвалась Харриет. — Ты не знаешь, где делают маленькие сапожки для собак? Лиззи, узнай, пожалуйста, это для меня. Я уверена, что их можно заказать по Интернету.

— Послушайте, вы летите или нет? — спросил таксист.

Харриет поцеловала напоследок Геркулеса в мокрый нос и скрепя сердце отдала его мне.

— Вот кому не терпится, — прошептала она. — Ты присмотришь за моим мальчиком, правда?

Я пообещала все сделать, и, наконец, такси уехало. Я опустила Геркулеса на тротуар и развернулась, чтобы идти назад в контору. Геркулес за мной не последовал. Когда я обернулась, он стоял точно там, где я его оставила, и трясся как осиновый лист.

— Пошли, пошли, Герки, — позвала я его игривым собачьим голосом. — Идем. Иди сюда.

Тощее тело Геркулеса, казалось, потянулось в моем направлении, но лапы не сдвинулись с места. Харриет не пошутила. Этот избалованный пес действительно не выносил прикосновения асфальта к своим лапам. Я три раза свистнула, потом сдалась и взяла его на руки. Он лизнул мое лицо с чувством глубокой признательности. Мне показалось, меня поцеловала стелька из кроссовки Жирного Джо.

— Скоро мы отучим тебя от этой привычки, — предупредила я избалованную псину, когда она радостно забегала вокруг скатанного ковра, прежде чем описать ножку моего рабочего стола.

Электронное сообщение, которое я собиралась отправить Брайану, все еще ждало отправки на экране компьютера. За последнее время я не сильно продвинулась.

«Дорогой Брайан! Мне очень нужно тебе кое-что сказать», — начиналось письмо. Ну, и как его продолжать? Отшутиться или сразу начать во всем каяться? Я понимала, что реакция Брайана на эту историю будет во многом зависеть от того, в каком свете я представлю ему эту энциклопедию вранья. Может быть, если мне удастся представить это как плод слегка расшалившейся фантазии, он и сам посмеется.