— Артур дома? — спросил он. В голосе слышалась тревога,

— Нет, он еще не приехал.

— Хосефа, в городе неспокойно, нас предупредили, что на этих днях возможна какая-нибудь провокация, или хуже…

— Тогда пришли мне Куэву с ручным пулеметом, мы поиграем в шашки, пока не приедет Артур.

Мы уже засыпали над шашками, когда к дому подъехал Артур. Он был недоволен, что я вызвала пулеметчика, и отослал его обратно. Несколько дней Артур сидел над картами, наверно, опять готовил операцию. После встречи с Мансуровым он всегда принимался за разработку планов. Меня в эти дела не посвящали, пока дело не доходило до выезда на участок, где предполагалась операция, и затем до формирования состава оперативной группы. После Брунетской операции разведотряд начали работать с новым приливом энергии. Временное затишье на фронтах всегда опасно — не известно, где будет нанесен следующий удар. Надо искать и искать — где франкисты накапливают силы? Есть ли переброска войск и куда?

Как-то в полдень приехал Кирилл Орловский с командиром одного партизанского отряда из Сьерры-Гвадаррамы, Хосе. Артур пригласил для разговора и нашего Хосе. Кирилл приехал не зря: во-первых, он не забыл, как маялся в Гвадарраме без детонаторов, и теперь решил запастись ими на непредвиденный случай. Во-вторых, командиры должны были обсудить возможность совместных операций на Центральном фронте. Виделись они далеко не в первый раз. Оба были участниками гражданской войны, позднее чекистами и оба в начале тридцатых годов работали в Белоруссии на западной границе. Хосе явился в новой форме лейтенанта и не без сожаления оставил в передней свою офицерскую фуражу. Обед прошел оживленно, Кирилл и Артур вспоминали прошлое. Оба были в Испании одними из первых советников, но встречались редко, привязанные делами к своим участкам фронта «боевой текучкой» — ночные поиски, диверсионные задания, изучение и ежечасное наблюдение за «бытом» противника на противолежащих позициях — все это занимало большую часть времени и внимания. Рассказывали и спорили с жаром. Товарищ Кирилла, Хосе, отличался от нашего Хосе подвижностью и разговорчивостью, держал себя непринужденно, ел с аппетитом. Наш Хосе ел молча и временами испытующе поглядывал на своего тезку. Чувствовалось, что этот парень ему не нравятся, поскольку сам он привык к крестьянской патриархальности и немногословию. «Если Артур затевает совместную операцию, то из этого вряд ли что-нибудь получатся», — подумала я, но в разговор не вмешивалась, мужчины явно игнорировали меня.

На другой день мы поехали в Гвадарраму, «в гости» к Кириллу, а по пути решили осмотреть Эскуриал. Несколько километров дорога шла между сожженными склонами невысоких холмов. Подпалины чернели беспорядочно разбросанными пятнами. Говорят, что это от зажигательных бомб. Одну такую бомбу мы везли с собой, чтобы испробовать на удобном месте. Это было самодельное устройство из термита с промежуточными зажигательными смесями и куска толстой резины. Конечно, можно было бы достать и более «интеллигентное» зажигательное устройство, но нас интересовали больше простейшие средства, доступные партизанам. Артур хотел знать, может ли от такой «зажигалки» загореться лес на стороне фашистов, где, по нашим данным, находились артиллерийские позиции и полевые склады боеприпасов. По дороге к нам присоединился изобретатель этого снаряда, рыжеватый, худой и суетливый человек. На небольшой полянке, где стояла корявая сосенка, мы вышли из машины и положили снаряд на гнилой пень около сосны. Оказалось, что зажечь его не так просто, с этим провозились более часа. В конце концов, сгорели и пень, и сосенка, но в конструкцию снаряда решено было внести значительные изменения.

Через несколько дней конструктор пригласил нас посмотреть, как горит лес в тылу противника. Он предварительно усовершенствовал свой снаряд и дал его группе разведчиков, с тем чтобы они заложили несколько снарядов в лесу. Пожар возник недалеко от линии фронта, и густой дым застилал полнеба. Наверно, у фашистов была паника. Впрочем, когда пожар приблизился к республиканским позициям, нашим солдатам тоже нашлась работа, а незадачливый конструктор несколько сник.

11-я Интернациональная бригада собиралась отбыть в Арагон. Людвиг Ренн, прощаясь, выразил надежду, что ваш отряд сможет раздобыть хорошее сведения поиском на шоссе, ведущем к Теруэлю, в частности, в окрестностях Молины — небольшого городка километрах в двадцати за линией фронта. Там можно было захватать штабных связных. Несколько дней мы ездили по различным участкам фронта. Где можно легко перейти фронт — далеко от цели, а где ближе — на пути вставала река Тахо. Какая-то бесконечная река. Правда, под Саорехас она совсем узкая, но зато быстрая и вряд ли мельче. На пятый день, измученные, возвращаемся домой и отсыпаемся. Я проспала целые сутки. Сквозь сон слышала, как входила Манола и, сокрушенно повздыхав, уходила обратно. Проснувшись около полудня, встала и открыла жалюзи. В окно ринулись потоки жаркого пыльного воздуха и крики ребятишек. Они азартно играли в войну. Вошел Артур. В руках у него развернутые карты. Теперь он будет носить их с собой, не выпуская из рук. Наверно, уже сделал отметки. Значит, план разработан окончательно.

— Ты пойдешь с отрядом? — спрашивает он, посматривая на мои босые ноги.

— Пойду.

— А ноги как, не натерла?

С утра того дня, на который назначалась операция, все бойцы, назначенные в состав поисковой группы, уже находились в штабе. Клаудио должен был остаться на нашей стороне фронта за командира. В его обязанности входило обеспечение перехода отряда при возвращении поддержкой любыми средствами, которые потребуют обстоятельства. Никому другому не полагалось знать место и ориентировочное время перехода фронта. После того, как выстрелом из наших окопов при переходе фронта был убит командир отряда Леня Писарев, такая предосторожность не казалась излишней. Часть отряда, остававшаяся с Клаудио, могла организовать поиск, если мы не вернемся в течение трех суток. К сожалению, сам Клаудио не мог участвовать в боевых операциях за линией фронта из-за своей хромоты, а жаль, он был бы превосходным командиром. Подготовка материальной части была поручена Молине. Старик был самым опытным, в отряде все его слушались и уважали. Правда, он был придирчив и ворчлив, но это ему прощали. Несмотря на глубокие морщины и седые волосы, Молина чем-то напоминал юношу. Выносливость Молины превосходила всякое представление о пределах человеческих сил. Казалось, он не страдал ни от жары, ни от холода, ни от жажды. Размеренным и легким шагом он проходил десятки километров. Поставленные им мины всегда срабатывали безотказно. За столом Артур заставил меня съесть двойную порцию.

— Это лучше, чем тащить еду с собой, — внушал он с серьезным видом.

Может быть; только впрок не наешься. Перед самым отъездом я наполнила флягу водой и завязала пробку темной тряпочкой: ничего белого командир брать не разрешал. Из провизии я захватала только кусок колбасы да горсть конфет. Артур запасся основательней.

— Пора, пошли!

Через несколько минут наши машины мчались по шоссе, оставляя за собой клубы пыли. День выдался безветренный, жаркий. До места назначения около семидесяти километров, но мне показалось, что мы проехали их очень быстро. Впереди вырисовывались невысокие горы, а до них ровное поле и оливковые рощи. Скоро дорога вошла в долину, затем стала подниматься все выше и выше, петляя по склонам предгорья. Наконец, последний поворот. Дальше ехать нельзя. За поворотом дорога проходит на виду у противника и круто спускается к небольшому деревянному мосту через Тахо. Здесь река гораздо уже, чем под Толедо, но быстрая, как поток. Противоположный берег спускается к реке крутым обрывом, на вершинах прибрежных скал редкие кусты и обильные поросли колючек.

Кроме моста, переправ нет. Артур рассчитывает, что с наступлением темноты можно незаметно проскочить через мост и сразу углубиться в узкую расщелину, уводящую в тыл фашистов. Приближался вечер. Для отдыха бойцам дали не более получаса. Все разместились на траве. Бойцы не привыкли к езде по горным дорогам, и некоторых немного укачало. Проводник, пожилой неразговорчивый крестьянин, сел рядом с Артуром. Все молчали, занятые мыслями о предстоящем переходе.

Вечер приближался быстро. Черная тень от высокой горы постепенно наплывала на землю, поглощая целиком рощи к долины. Над вершинами скал еще синел уходящий день, а из ущелья уже тянуло холодком. Я попробовала поговорить с проводником, но он плохо меня понимал, а может быть, ему просто не хотелось разговаривать. Его село на занятой фашистами территории — если кто-нибудь увидит его с нами, то фашисты расправятся с семьей.

Наконец, проводник поднялся.

— Пора!

Артур смотрит на него, и глаза его теплеют.