На следующее утро вновь появился доктор Мэлиган.

– Я посмотрел вчерашние данные. Нагрузку можно увеличить. Опять начнем с упражнений для мышц спины и рук. – Мэлиган последовательно нажал какие-то символы на пульте атлетического центра. – Садитесь.

Питер уверенно сел на мягкое, удобное сиденье, взялся за рычаги. Он делал упражнения, глядя на то, как растет частота пульса. Через несколько минут Мэлиган произнес:

– Хорошо. Теперь тренируем бицепсы.

А потом Питер тренировал брюшной пресс, после этого крутил педали велотренажера, вслед за тем шел быстрым шагом по беговой дорожке.

– Хорошо, – довольно проговорил Мэлиган. – Опять три раза повторите все упражнения. С перерывом в два часа. Завтра еще раз изменим нагрузку и длительность. Всего хорошего.

Оставшись один, Питер прилег на кровать. Он размышлял о событиях последних дней. Ощущение того, что происходящее с ним далеко от реальности, поубавилось. Он втянулся уже в некоторые нынешние дела, так и не узнав нынешней жизни. Но ему отчего-то казалось, что мир, находящийся за стенами больницы, не разочарует его. Он получил не худшее будущее в подарок. Одно тревожило – почему не дает о себе знать Виктория? Что с ней?

Вскоре появилась Линда. Лицо у нее было озабоченное.

– Это оказалось сложнее, чем я думала. Я не смогу получить информацию по неопознанным трупам так, чтобы не привлечь внимание. В любом случае, о попытке получения информации станет известно. Выход один – отправиться в Ригу, как только это станет возможным.

Питер готов был подождать. Сейчас его волновало другое.

– Скажите, Линда, если бы моя дочь увидела репортаж о моем… возврате к жизни, как она могла сообщить, что она – моя дочь и хочет увидеть меня?

Линда задумалась.

– Есть социальные сети… Но я бы на ее месте обратилась в местные органы власти. Или в прессу. Через прессу было бы даже быстрее. Это еще одна сенсация – у героя, которого вернули к жизни, нашлась дочь.

– А может, ей как раз не хотелось сенсаций?

Она лишь неопределенно пожала плечами.

– Линда, у меня к вам просьба. – Лукавое выражение появилось на его лице.

– Да, – с готовностью произнесла она.

– Не повторяйте про героя. Вы же не министр информации Зайдель.

– Хорошо… – Она улыбнулась, устало, одними губами.

В обед произошло нечто необычное. Питер получил кусок жареного мяса. Это была свинина, нежная и восхитительно вкусная. Питер блаженствовал.

– Никогда не был чревоугодником. Но испытываю истинное наслаждение. После всех этих пюре… Божественно. Не зря наши далекие предки любили мясо.

– Это искусственное мясо, – осторожно заметила Линда.

Питер опешил.

– Синтетическое?! Какой-то заменитель?

– Нет, оно настоящее. Но для его производства не надо выращивать животных, а потом убивать их. Сейчас выращивают непосредственно мясо.

Питер явно слышал об этом не впервые. Он напряг память.

– Знаете, про такую возможность говорили в начале века… Тогда это воспринималось как смелая фантастика. Рад, что получилось. Лучше никого не убивать. И при этом вкусно кушать.

Линда понимающе кивнула в ответ, потом встрепенулась.

– Знаете, из любопытства я отыскала фильмы Гринуэя. Посмотреть пока что успела один фильм. «Отсчет утопленников». Очень странное кино. Хотя интересное. Кстати, если хотите, можете посмотреть его здесь. Я переслала здешнему роботу пароль доступа.

– В киноархив?

– Нет. К моему домашнему компьютеру.

Четыре следующих дня прошли в тренировках. Теперь длительность каждой из них выросла до часа, общее число – до шести, а перерыв стал вдвое меньше прежнего. В девять утра Питер начинал тренироваться, а в восемь вечера заканчивал.

На исходе четвертого дня в палате собрался консилиум: доктор Кацав, доктор Ашруни, доктор Мэлиган и еще три врача в белых халатах. Среди них был один, сидевший с особо хмурым видом.

Доктор Кацав делал доклад. Множество графиков и таблиц иллюстрировало его выступление.

– Я считаю, что восстановление закончено. – Таков был итог доклада. – Господин Морефф может вернуться в нормальную жизнь.

Кацав чересчур внимательно следил за реакцией того, который сидел с хмурым лицом. Пауза катастрофически затягивалась. Питер видел, как нервничает доктор. Ему стало жаль его.

– Я на самом деле чувствую себя превосходно, – поспешил добавить он.

Оценивающе посмотрев на Питера, тот, чьей реакции ждали все, присутствовавшие в палате, хмуро произнес наконец: