Ее стопка соприкоснулась со стопкой Питера, потом – Виктории. Содержимое она выпила до дна.

– Ты где научилась пить водку? – Питер ласково улыбался.

– Я ее не очень люблю, но иногда пью.

Линда хотела что-то добавить, тут из прихожей послышался шум, и вскоре появился Владимир.

– Добрый вечер. – Увидев Линду, галантно поздоровался, пояснил. – Меня зовут Владимир.

– Линда. – Она протянула ему руку.

Ее лицо отражало некоторое замешательство. Питер пришел ей на помощь.

– Это – моя жена. Правда, официально мы еще не оформили наши отношения. Но какая разница?

– Очень приятно… – растерянно пробормотал Владимир.

– Наливай. – Виктория смотрела на отца с решительным задором. – Давай выпьем за тебя и Линду. Чтобы у вас все было хорошо.

Четыре полные стопки сошлись, издав глухой, куцый звук, и тотчас были опустошены. Едва начали закусывать, Виктория, вспомнив, тронула Владимира за руку и оживленно проговорила:

– Ты можешь представить, что папа и Линда решили уйти в отставку и перебраться сюда, к нам? Но вовсе не для того, чтобы на пенсии отдыхать. Хотят передавать опыт борьбы с преступностью молодым членам отрядов самообороны. Это вполне реально. Такие специалисты нам нужны. Я готова поднять этот вопрос на Совете.

Слушая мать, Владимир согласно кивал, не забывая при этом о картошке и селедке. Потом деловито прокомментировал:

– Такие специалисты на самом деле нужны. И школу давно пора создать. А то все малопрофессионально, на одном энтузиазме.

– Мы готовы заняться и созданием школы. Правда, Линда? – Питер повернул к ней голову, она уверенно кивнула. – Что поручат, то и будем делать. – Он перевел взгляд на дочь, на внука. – Но прежде мы поедем посмотреть Лондон. С мамой и с тобой. За мной значится такое обещание.

– Я бы с удовольствием. Но как с финансовыми и прочими проблемами?

– Постараюсь их решить.

– Если так… Готов ехать. В отпуске я не был два года.

Питер покровительственно усмехнулся.

– Посмотришь Западную Европу Прежде всего, Лондон. Это не только наша с Викторией родина. Это – важный город для западной цивилизации. Той, которая создала современный мир.

Пренебрежительное выражение тронуло лицо Владимира.

– Современный мир, тот, который сейчас на большей части Земли – тупик эволюции.

Питера смешил юношеский максимализм внука, но он отвечал вполне серьезно:

– Я бы не стал так безапелляционно говорить о тупике. Проблемы налицо. Но разве было когда-нибудь время, когда человечество развивалось без проблем? Любой кризис – толчок к преобразованиям.

Владимир энергично покачал головой.

– Такого кризиса, как сейчас, никогда не было. И то, что все страны перемешали, создает дополнительные трудности. У России всегда был свой путь. Особый путь. А сейчас только на нашей территории мы можем отстоять этот путь. Вот почему существование такой территории здесь, в России, столь ценно.

Питер не смог сдержать мимолетной улыбки.

– Ты затронул очень сложный вопрос. Вокруг него идет давний и весьма запутанный спор. – Он смотрел на внука устало, задумчиво. – Особый путь… А была ли Россия Европой? Хоть когда-нибудь? На мой взгляд, несмотря на старания Петра Великого, который повернул Россию лицом к Европе, но при этом усилил крепостничество, она осталась прежде всего азиатской страной. Татаро-монгольское иго и кровавые старания Ивана Грозного давали о себе знать многие столетия. Главная беда в том, что народ пребывал в рабстве. Даже просвещенная Екатерина Вторая не изменила этого. И главный наш европеец Пушкин не смог подвинуть Российскую империю к Европе – подавляющая часть страны была безграмотна и его произведений не читала. Александр Второй отменил крепостное право, но не рабство. Ибо лакейство и после тысяча восемьсот шестьдесят первого года осталось неотъемлемой чертой значительной части русского народа. Оно пребывало в головах, в обычаях. Личное право никогда не было развито на Руси – об этом еще Герцен писал. Так что тиранию большевиков следует признать закономерной. Народ принял их, а вслед затем – Сталина, как нечто привычное, нужное. И потом тяготел к авторитарным лидерам, преклонялся перед ничтожными правителями, непомерно возвеличивая их. Так что я бы не уповал на особый путь.

Его слова озадачили внука. Но отмалчиваться тот не собирался.

– Я не умею так складно сыпать именами и событиями, – недовольство сквозило в голосе Владимира.

– Только суть я понимаю четко. Западная цивилизация привела человечество в тупик.

Питер усмехнулся, чуть-чуть.

– Я вижу проблему в диктатуре большинства. Дело в том, что большинство не всегда право. – Тут он покосился на Линду. – Ему неохота думать о будущем Земли, человечества. Оно хочет только потреблять, только развлекаться в свободное время. Диктатуру большинства надо бы сменить диктатурой интеллекта. Но глобализация была неизбежна. Пойми: территориальная зависимость человека давно уже стала несущественной. Что главное? Культура. Самый ценный ресурс и вчера, и сегодня – энергия культуры. Ибо только она объединяет людей. И основой стала культура западноевропейская. Но важнейшая часть культуры – язык. Что из этого следует? А вот что: пока где-то говорят по-русски, русская культура жива. К счастью, русский язык жив не только здесь, но и во многих частях Европы.

Владимира подобные утверждения, похоже, устроили. А может, у него не хватило новых доводов. Как бы там ни было, но спор иссяк.

Питеру и Линде отвели ту комнату, где он уже ночевал.

– Ты на меня не сердишься? – спросил Питер, когда они легли.

– За что?

– За мои слова о том, что большинство не всегда право.

Помолчав, она сказала примирительно:

– Тебя не переубедить.

– Но ведь и тебя не переубедить, – с хитрой физиономией заметил Питер. – Помнишь, ты рассказывала мне, что концепция разумной достаточности сменила концепцию потребительства?