— Все это понятно, — остановил оберштурмфюрер болтливого лейтенанта. — Вы меня задерживаете. Я спешу!

— Куда? На тот свет?

Но тут лицо оберштурмфюрера начало покрываться багровыми пятнами.

— Прошу! — лейтенант вернул удостоверение.

Короткий конфликт исчерпался. Но и незнакомец исчез бесследно, словно испарился. Фрейлейн снова в одиночестве продолжала прогулку. Вот она замедлила шаги, бросила взгляд направо — налево и направилась к какому–то дому.

Оберштурмфюрер бросился вдогонку. Что его подгоняло? Какое–то неясное подозрение? Он понимал, что ведет себя смешно, словно влюбленный мальчишка, но уже не в силах был остановиться…

Кристина вошла в проходной двор. Собственно, это был не двор, а довольно высокий, темный тоннель. Чтобы сориентироваться, надо было зажечь спичку. Вдоль темных мрачных стен, по которым сочилась влага, громоздились грязные ящики для мусора. Поэтому чуткий нос Вита сразу оживился, попав в это буйство незнакомых интригующих запахов.

Вот и нужная дверь, неприметная в серой загустевшей полутьме.

Что–то заставило фрейлейн оглянуться, и сердце ее тревожно застучало: в центре входа во двор застыл человек, молча смотря в ее сторону. Лица было не узнать, но в характерных очертаниях эсэсовской формы она ошибиться не могла. Выследили? Кого? Маркова или ее? Или это случайность? Как бы там ни было, а ее обвинить не в чем — она прогуливает собаку. Но и в лучшем варианте встреча состоится теперь не ранее следующего дня, если судьба не приготовила еще новых сюрпризов. А сейчас следует повернуться лицом к опасности, навстречу человеку в черном.

Каково же было ее изумление, когда она узнала его.

— Вилли, это вы? — вырвалось у нее. Не стоило удивляться вслух.

— Что вы здесь делаете? — холодно спросил Майер.

Кристина уже взяла себя в руки. То, что это был именно Майер, многое объясняло и успокаивало — подлинная беда миновала.

— Разве не видите? — ответила с иронией. — Вит вынюхал для себя привлекательное местечко. — И въедливо добавила: — Вы тоже что–то вынюхиваете здесь?

На улице еще было светло, и это выдало ее. Вилли Майер и раньше приметил необычайную радость, которую излучало все ее существо, каждая черточка лица, особенно — глаза. Это случалось только тогда, когда из своих фронтовых вояжей возвращался гауптман Шеер. Погибший Шеер. И эта ее радость, казалось, умерла вместе с ним. Кого же она встретила? Не привиделось же все это ему, Майеру?

— Кто это был? — спросил он глухо.

— Вы о ком?

«Удивление сыграно искренне, — отметил он с горечью. — Милая Кристина, от меня вам утаиться невозможно».

— Кто к вам подходил на улице? — с острым недоверием уточнил свой вопрос.

— Боже мой! Это похоже на допрос, Вилли. Раньше вы уступали это высокое право шефу.

— Не понимаю.

— Вспомните нашу первую встречу. Когда вы повоз ли меня к Хейнишу…

Она и сама припоминала тот день, и особенно поучи тельные слова штурмбанфюрера: «Мата Хари погибла из–за своей фатальной красоты…» Мрачная сентенция, но верная. Она на грани провала. Если бы на месте Майера оказался Кеслер! Еще одна опасность. Как мина с часовым механизмом. Когда сработает — неизвестно…

Она заставила себя кокетливо спросить:

— Вилли, неужели ревность?

— Если бы ревность! Это было бы лучше для нас обоих, — ответил хмуро. — Вам не кажется, что от меня вам скрывать нечего? — слово «скрывать» он произнес с подчеркнутым нажимом.

— Конечно, нечего. Это был какой–то очередной уличный приставала. К сожалению, они атакуют меня ежедневно. Их даже Вит не отпугивает!.. Признайтесь, Вилли, вы следили за мной? Почему?

— Вы уклоняетесь от ответа. Не отвечу и я, — он подумал и тихо добавил: — То, до чего я могу только додуматься, вы уже знаете…

Фрейлейн Бергер похолодела: Майеру многое известно… И все же воспользовалась двусмысленностью сказанного:

— Поверьте, Вилли, кроме Шеера, у меня никого не было и нет! Я говорю вам искренне, потому что ценю вашу дружескую заботу обо мне. Но согласитесь, я ничем не обязана отчитываться перед вами…

— Оставим это! Лучше помалкивать…

— Я говорю истинную правду!

— Верю, потому что знаю. Но вы говорите не ту правду, которую я хотел бы услышать.

— О чем вы, Вилли?