— К кому еще я могу обратиться? К дяде его величества принцу Пере? Он не знает меня и, боюсь, не доверяет Арнау.

— Я напишу ее величеству, — сказала Маргарида. — А принцесса Констанса, когда приедет, напишет своему царственному папе.

— Боюсь, Маргарида, будет слишком поздно. Мой муж вполне может оказаться уже мертвым.

— Мы примем меры, — твердо сказала донья Маргарида.

Пообедав в своей комнате, Хуана снова вышла на воздух. Хотя она не могла выносить пустой фривольности разговора дам, по-прежнему живших во дворце, одиночество было не лучше. Встреча с Маргаридой пробудила в ней желание общаться. Но Маргариды нигде не было. Хуана села в маленьком дворе; послеполуденная жара и бессонные ночи привели ее в дремотное состояние. Она закрыла глаза и попыталась на краткое время забыть обо всем, что отняла у нее жизнь.

— Сеньора Хуана, вы выглядите спокойной, умиротворенной, — послышался мужской голос. — По всему, что слышал, я ожидал увидеть вас в горе, неспособной разговаривать.

— Вот как, сеньор? — сказала Хуана, приподняв брови. — Почему?

— Я, по глупости, верил тому, что вдовы горюют, — сказал Бернард Бонсом де Пигбаладор.

— Сеньор, мне еще никто не сообщал, что я овдовела, — сказала она. — Когда эта минута наступит, если только наступит, будьте уверены, я выражу свое горе.

— Конечно, — сказал де Пигбаладор. — Однако мужчина, у которого любимая жена при смерти, плачет так же горестно, как и тот, кто уже лишился своей. Не думал, что женщины так отличаются от мужчин.

— Может, не отличаемся, — сказала Хуана, сонно зевая. — Однако вы, сеньор, хотя я считала вас беззаботным, кажется, пребываете в раздражении.

— У меня много забот, сеньора Хуана, — ответил Бонсом. — Не серьезных, это правда, но целый клубок мелких, нелепых. Я только что обедал с сеньором Пере Видалем, глупым человеком, который два часа угощал меня не только вином, но и перечислением жалоб. Этого было достаточно, чтобы кого угодно вывести из себя.

— На что жаловаться сеньору Пере Видалю? — спросила Хуана.

— Понимаю ваш гнев, — сказал Бонсом. — Его положение, по сравнению с вашим мужем, почти великолепное. Но он честолюбивый человек, сеньора, очень честолюбивый. До того, что готов расстаться с частью золота, дабы выдать дочь за человека с титулом. Он жаловался, что предприятие, в котором он участвовал вместе с вашим мужем, вполне может пойти ко дну в эту сильную бурю.

— Бурю?

— С сожалением должен сказать, ту, которая так тяжело вас поразила. Если такое случится, как он сможет дать дочери достаточное приданое, чтобы на него позарился аристократ?

— И чего же он хотел от вас, сеньор?

— Думал, что я смогу ликвидировать эту проблему, прошептав несколько слов кому нужно на ухо.

— А вы могли бы, сеньор?

— Если б меня попросила надлежащая личность, возможно, смог бы, — ответил он, склонясь над ее рукой и коснувшись ее губами.

— Не будем углубляться в этот вопрос, сеньор, мне кажется, вас вызывают.

Бонсом оглянулся. К ним шел через двор слуга в королевской ливрее.

— Опять? Из-за этого я не люблю службу здесь, сеньора Хуана. В ней есть свои вознаграждения, однако постоянно находишься во власти других. Здесь почти негде скрыться. Но, может быть, он идет за вами.

Оказалось, что нет. Слуга подошел к Бонсому и негромко, вежливо заговорил.

— Ты уверен, приятель? — раздраженно спросил Бонсом.

— Да, сеньор, — ответил слуга. — Он ждет возле лестницы в большой двор. Проводить вас?

— Я смогу найти его сам, — ответил Бонсом. — Наглый пес, — добавил он, обращаясь к Хуане. — Однако, пожалуй, мне надо идти.

— Сеньор, я освобождаю вас от дальнейшего присутствия, — сказала Хуана и снова закрыла глаза.

— Благодарю, сеньора, — сказал благородный Бонсом.

Бонсом быстро пошел из тихого маленького двора к шуму и суете большого.

— Я велел тебе не беспокоить меня здесь, — сказал он. — Тебя знают очень многие, и когда-нибудь я могу счесть это неудобным.

— Очень сожалею, сеньор, но я не хотел доверять свое сообщение бумаге или передавать его через посыльного, пусть и в самых неопределенных словах.

— Переходи к сути дела, приятель, — сказал де Пигбаладор. — Быстро.

— Ладно, сеньор, — пробормотал тот человек. — Здесь?

— Какое место лучше? Кто может услышать нас?

И в самом деле, среди тех, кто работал, громко перекликаясь, и тех, кто проводил время за азартными играми, едва можно было расслышать позвякивание монет, падающих на каменные плиты, тем более негромкий разговор.

— Прошу прощения, сеньор, но я еще не нашел того, что вы ищете. Обыскал все места, которые вы предложили, и еще несколько, и этого нигде нет. Видимо, предмет ваших поисков бесследно исчез.