— Прошу вас поужинать и переночевать, — сказал Хуан. — В доме на сеновале найдутся места для всех. Но, пожалуйста, старайтесь не шуметь.

Жена Хуана, Франсеска, спустилась по узкой лестнице с верхнего этажа, где укладывала детей в постель, и поставила на стол тарелки с оливками, холодным мясом, орехами и фруктами. А также большую ковригу хлеба и кастрюлю с супом. Когда собравшаяся компания наелась, мужчины-слуги вышли устроиться поудобнее на чердаке сарая. Франсеска попросила прощения и пошла стелить постели в доме. Ракель свирепо посмотрела на обеих служанок, те взяли свои узелки и пошли наверх за женой Хуана помочь ей и посмотреть, какие удобства смогут найти для себя.

— Я тоже устрою себе постель на сеновале, — сказал Дуран. — Там будет больше простора для отдыха.

— Двигайся тихо, — сказал ему отец. — Не создавай шума.

— Да, прошу вас, не шумите, — сказал Хуан. Молодой человек кивнул, взял свой узел и тихо вышел из большой кухни.

— У вас замечательный сын, сеньор Аструх, — сказал Хуан. — Могу только надеяться, что мои вырастут такими, как ваш.

— С такими родителями, — мягко сказал Аструх, — я в этом не сомневаюсь.

— Мы крестились не только ради себя, но и ради них, — сказал, оправдываясь, Хуан. — Нас так или иначе согнали бы с нашей земли, не сделай мы этого. Это не город, где община поможет тебе и защитит тебя, а зарабатывать на хлеб другим образом я не умею.

— Но у вас есть в нескольких городах процветающие родственники, все они помогли бы вам, — сказал Аструх. — Как и ваши друзья, и друзья ваших родителей.

— Я всегда жил на этой земле, — упрямо сказал Хуан. — Эти оливы посадил мой дед. А сегодня мы ели груши с деревьев, которые посадил отец. Я помню, как он сажал саженцы, которые стали этими деревьями.

— Это ухоженная и процветающая ферма, — негромко сказал Аструх.

— Она принадлежала нам на протяжении многих поколений. Но единственную другую еврейскую семью в этой округе измучили, принудительно окрестили и прогнали жить в нищете и лишениях. Она покинула это королевство.

— Когда они уехали? — спросила Ракель.

— Не знаю, — ответил Хуан. — Но для нас этого оказалось достаточно. Я отправился к благородному Франсеску де Сервиану, который хорошо знал моего дядю по совместным делам, он справедливый, добрый человек и согласился поручиться за нас как за новообращенных.

— И вы взяли его фамилию? — спросил Исаак.

— С его разрешения взяли. Так безопаснее. Я Хуан Сервиан, а моя Дольса Франсеска Дольса Сервиан, но я стараюсь звать ее Франсеской. А человек, которого вы слышали, — проклятье нашей жизни. Он сосед, который хочет получить нашу землю в аренду по хорошей цене, если сможет доказать, что я снова впал в прежнюю веру. Он приходит в любое время, подглядывает, подслушивает, старается нас выжить.

— Мы тронемся в путь до рассвета, — сказал Аструх.

— Мне тяжело отпускать старого друга моего отца в такое время, — сказал Хуан, — но я буду очень благодарен.

— Как рано нам придется вставать? — с тревогой спросила Бонафилья.

— Наш сосед много пьет вечерами, — сказал Хуан.

— Он долго спит? — спросил Исаак.

— Не всегда, — ответил Хуан, — но иногда ему трудно подняться с постели, пока колокола не зазвонят к обедне.

В предрассветной темноте Ракель лежала на боку на краю узкой кровати, прислушиваясь к легким звукам, которые издавал кто-то, тихо ходивший внизу. Она делила крохотную кровать с Бонафильей и провела долгую, неприятную ночь с бессонницей и странными сновидениями. Довольная тем, что это кончилось, она соскользнула с кровати, открыла ставни и надела платье в бледном свете луны. Пальцами привела в порядок волосы, как только смогла, растолкала Бонафилью и спустилась по лестнице. Франсеска была на кухне, готовила еду при свече.

Все еще страдая от удушливой подавленности, Ракель выбежала из дома, нашла за ним маленькую засыпную уборную, потом пошла во двор умыться. Холодная вода из колодца на лице, шее, руках прояснила ей голову. Вслед за криком совы последовала ссора маленьких пташек, которые прятались ночью, и внезапно сильный запах хлеба из наружной печи заполнил воздух и отогнал последние ночные кошмары.

Когда Ракель вошла, Франсеска робко улыбнулась и подала ей льняное полотенце. Когда девушка вытерлась и снова одернула платье, Франсеска положила перед ней на стол булку грубого сельского хлеба, большой кусок сыра из козьего молока и поставила корзинку с фруктами. Пока Ракель ела, Франсеска принесла еще булок из печи, разложила их на столе для остальных и села напротив девушки.