— Ну, что ж, шевалье, — ровно произнес граф, не глядя на пажа и лихорадочно соображая, какой из своих перстней отдать юнцу за труд. — Коль скоро вы не хотите брать деньги, отдайте их своим товарищам…

Юноша схватил кошелек и жестом принца швырнул его за портьеру.

— Поделить! — отрывисто бросил он, сдержанно поклонился графу и пошел прочь, гордо вскинув голову и неестественно выпрямив спину, словно боялся сгорбиться.

Жорж-Мишель ошеломлено посмотрел юноше вслед, пару мгновений прислушивался к его шагам, с удивлением понял, что мальчишка почти побежал.

— Помилуй Бог, — прошептал он. — Кто бы мог подумать! Я не на шутку расстроил его… Этакого поганца!..

Шевалье оглянулся и только теперь заметил забытые молодым человеком воротник и берет. По знаку графа Луи торопливо подал хозяину оставленные пажом вещи и шевалье Жорж-Мишель вновь не сдержал удивленного свиста. Лучшие брюссельские кружева, изысканное шитье, изящная пряжка с сапфиром, крепившая перо, элегантная вышивка — все это выдавало немалый вкус владельца и должно было стоить не менее пятисот ливров, однако юноша все бросил, словно вещи не имели в его глазах никакой цены.

«Неужели ему не нравится то, чем он занимается?» — поразился граф. «Тогда зачем он этим занимается?!» Шевалье Жорж-Мишель никогда или почти никогда не делал того, что ему не нравилось и теперь пребывал в искреннем недоумении.

— Эй, вы там, кто-нибудь! — позвал Жорж-Мишель. За портьерой послышалось шушуканье и к графу подбежал один из королевских пажей. — Отдашь хозяину, — приказал шевалье и порылся в карманах. Конечно, мальчишки уже получили более ста ливров каждый, но шевалье было стыдно не заплатить за услугу.

Паж умчался выполнять поручение, и граф де Лош вновь присел на табурет. Внимательно вгляделся в портрет. Господи, ничего не понимаю! — подумал он. В глазах нарисованного пажа была не меланхолия, а такая тоска, что сердце шевалье сжалось. А все-таки, я хороший художник, не забыл похвалить себя Жорж-Мишель, но похвала не вернула ему душевного равновесия.

— И что же со всем эти делать? — шептал шевалье. — А почему я должен что-то делать?! — ни с того ни с сего рассердился граф. — И вообще, на кого я потратил четверть часа своих переживаний? На шлюху, которая за триста ливров ляжет в постель к любому, хотя бы и ко мне?!

Жоржа-Мишеля передернуло. Никогда в жизни он не думал о мальчиках, тем более не станет думать о таком… Жорж-Мишель напомнил себе о регулярных походах наглого щенка в Шатле, о его злобных выходках и решительно тряхнул головой. Хватит! Он не позволит портить себе настроение только потому, что у испорченного юнца оказались печальные глаза. И что значит печальные?! У его собак глаза не менее печальны, особенно когда они пытаются выклянчить кусок пожирней.

Граф де Лош встал с табурета, составляя план действий по спасению своего доброго настроения. Прежде всего следует убрать этот портрет с глаз долой… и как можно дальше. Затем отыскать самую красивую фрейлину двора и нарисовать ее в образе Психеи. А, может быть, не стоит рисовать фрейлин? Может быть, стоит нарисовать жену? Жорж-Мишель понял, что за пару прошедших месяцев успел стосковаться по Аньес. Два дня в седле — чепуха! Шевалье всегда был готов проскакать сотню другую лье, танцевать пять часов кряду на балу, провести полную безумств ночь, а утром драться на дуэли.

Итак, решено, он немедленно едет в Лош.

Через два часа Жорж де Лоррен спешно покинул Париж.

— Он меня даже не узнал, — через два часа после сеанса жаловался шлюхе Смиральде шевалье Александр. — Не снизошел…

— И ты ему надерзил, — обвиняюще произнесла Сми.

— А что еще я мог сделать?

— Болван! — сквозь зубы процедила девушка. — Ты бы сначала думал, а уже потом говорил. Мог бы поклониться пониже. Сказать «К вашим услугам». Поблагодарить за щедрость. Что у тебя, спина бы переломилась? Или, может быть, отвалился бы язык?

Паж вздохнул и отвернулся от подруги, делая вид, что разглядывает сухую травинку. Смиральда помолчала, исподтишка наблюдая за молодым человеком.

— Придумал тоже, — вполголоса проворчала она, — деньгами кидаться. И кремы твои, притирания… Спасибо, конечно, Александр, только все это баловство!

— Ты же сама… жаловалась… на морщинки… — попытался оправдаться шевалье.

— Ну и что?! — несколько непоследовательно отрезала девушка. — Мало ли, на что я жалуюсь? Ты бы лучше пошел к его сиятельству и извинился. Был бы поуслужливей. Придержал бы пару раз его стремя… подал оброненный платок… Может, тебе бы повезло, и он взял бы тебя на службу…

— Да не хочу я быть его слугой! — с неожиданным отчаянием воскликнул молодой человек, бросаясь на траву. — Я хочу… Хочу быть его другом! — выговорил шевалье де Бретей уже сквозь слезы.

Ответом ему был смех, неожиданно грубый и наглый. Смиральда смеялась, хохотала от души, как хохочут над сальной шуткой торговки на рынке.

— Ты?! Другом?! — будь Александр де Бретей чуть старше, он, конечно же, обратил бы внимание и на внезапную дрожь в голосе, и на тревогу в глазах. Но шевалье Александр несмотря ни на что оставался всего лишь мальчишкой тринадцати лет от роду, так что уловил в словах подруги лишь жестокую насмешку. Он резко сел.