— Тебе, старшина, пулеметчиком служить, а не сапером, — сказал тогда лейтенант. — Подтверждение на убитых фашистов получишь, пиши на свой личный счет.

— Я из пулемета стрелял не раз, — откликнулся Егор Сергеевич. — На действительной. Ну а с тех пор сколько прошло? Всего и погулял полгода. Только успел жениться…

Боевой азарт, радость успеха еще владели им, но перед глазами вдруг возникло лицо Люды, жены, и тоска резанула сердце. Два года Людмила ждала его, а сколько пробыли вместе? Люди говорят про медовый месяц, а у них и полного месяца не вышло, оборвала война…

Впрочем, рассказывать все это девушкам было трудно, слишком много тут было личного, касавшегося, как он считал, лишь его одного.

О боях, в которых пришлось участвовать, он говорил скупо, может быть, и потому, что на словах все получалось не так. Слова передавали события, внешний их ход, а главное заключалось в том, что было испытано и перечувствовано.

Но девушки, должно быть, как-то понимали это. Они слушали, притихшие, по лицам пробегали тени волнения. Каждая прикидывала, выдержала бы она, как повела бы себя во время таких испытаний?

Отдых прерывался командой: «Приступить к занятиям!»

Все двигалось установленным порядком, а мысли о будущем, о боях не покидали, хотя ясно представить себе будущие бои девушки все же не могли. Больше всего боялись, как бы не струсить, не оплошать.

Программа занятий в девичьей команде была очень сжатая — часов мало и все в них надо вместить: уставы, строевую, освоение саперной специальности и работу с собаками. В программе был даже особо записан этот предмет — кинология. Кинология — наука о собаках. За короткие часы какую уж науку можно преподать? Так, самые общие сведения. Но, когда занимались этим предметом, Петров сумел оценить предусмотрительность командира батальона, позаботившегося о том, чтобы в команду попали девушки, раньше работавшие с собаками. Благодаря им обучение всей команды шло лучше и быстрее. У Егора Сергеевича были отличные помощницы.

Петров напоминал девушкам:

— Ваша собака должна хорошо работать, без срывов. Запомните: мало того что она будет точно, без запинки выполнять ваши приказы. Важно, чтобы она не выполняла то, чему вы ее научите, без вашего приказа, по собственной прихоти. Иначе может получиться не польза, а вред.

Старшина молчал с минуту, подыскивая подходящий пример.

— У нас в батальоне был такой хитрюга пес Рыжий. Дрянной пес, правду сказать. Хорошая собака ничего не станет есть без разрешения хозяина. Можешь ей кусок мяса положить поднос, но скажешь «нельзя», она не возьмет. Можешь уйти. Все равно будет сидеть над этим куском мяса. Слюной изойдет, а не тронет.

Ну, Рыжий не таков был. Мог стащить все, что плохо лежит: ломоть хлеба унести у солдата, тем более сахарок. Это, понятное дело, дрессировщик виноват.

Учили Рыжего связной службе, пакеты носить. Ну, прибежит собака на пост, принесет пакет, ей поощрение дают — сухарь, кусочек сушеного мяса.

Рыжий вначале бегал медленно, времени много терял зря. Потом пришла голодная пора, блокада. Кормили собак плохо, они совсем отощали. И Рыжий стал бегать, когда его и не посылают. Прибежит в роту, там думают, какое-то распоряжение прислали с собакой, а у Рыжего ничего нет. Просто тычется мордой в руки солдат, требует угощения.

Что ж вы думаете, несколько раз он своими самовольными приходами настоящую тревогу поднимал. Прибежит без донесения, а в роте думают, у него пакет по дороге отняли, может, в руки врага попал. Пришлось Рыжего из части списать. И ведь не глупый был. Пропал из-за плохого воспитания.

— Ваша правда, товарищ старшина, — тут же вмешивалась в разговор Лиза Самойлович. — Я про одну караульную собаку знаю. С ней целая история вышла. Сколько народу перепугала — ужас! Можно рассказать?

— Что ж, говорите, — согласился Петров, — только покороче.

Но Лизе хотелось передать все подробности.

— Так вот, понимаете, собака эта, Найда, была у одного нашего мальчика, у Саши Фролова. Большая черная овчарка. Постороннему человеку к ней и подойти страшно.

Саша обучал Найду караульной службе. Она охраняла промтоварный магазин в Лесном. Саша приводил туда Найду к концу торговли. Все шли домой, Найда оставалась одна. Товару в ящиках, на прилавках, на витринах на большие тысячи, но беспокоиться нечего — никто не влезет в магазин. Найда не пустит.

И все же вор влез. Он забрался в магазин еще до закрытия. Спрятался в чулане в пустом ящике. В тот день магазин получил большую партию часов. Вот он и решил поживиться.

Представьте себе, никто его не заметил. Кончили торговать, заперли в магазине Найду, навесили снаружи замки, опечатали двери — все как полагается. Пошли спокойные продавцы по домам. А Найда, как осталась одна, стала все обнюхивать и быстро почуяла чужого. Подошла к ящику, скребет лапами крышку, рычит. Вор выскочил и вскарабкался на полку, под самым потолком. Полка, куда залез вор, узкая, не повернуться, а Найда сторожит, глаз не сводит.