– Заткнись, повар недоделанный!

Лавров обиженно засопел. Выдавив себе на тарелку кетчупа, он пробурчал:

– Кто бы говорил! Ты даже яйца — и то не можешь поджарить.

Энергично орудуя вилкой, он забрызгал кетчупом подбородок и воротник голубой рубашки. Артур сморщился от отвращения. Надо же, какой валенок этот Лавров! Неотесанный чурбан, не имеющий ни малейшего представления о приличных манерах. Так бы и дал ему по безмозглой башке чем-нибудь тяжелым — если была бы хоть малейшая надежда, что это вправит ему мозги.

Кривошапкин перевел взгляд на тарелку, отодвинул ее и встал из-за стола.

– Это ты называешь поджарить? Превратить яйца в горелое месиво? Премного благодарен за восхитительный завтрак! Просто мечта гурмана!
– иронично процедил он, с плохо скрываемой ненавистью глядя на жующую физиономию Лаврова.

Тот вытер рот полотенцем и глухо, едва сдерживая злость, произнес:

– Хорош уже меня эксплуатировать. Я тебе в повара не нанимался. Не можешь жрать нормальную пацанскую еду? Ну и не выступай тогда. Крем-брюле ты от меня точно не дождешься. Давай сам как-нибудь.

Гордый своей тирадой, Лавров взглянул на наручные часы с большим циферблатом и с достоинством удалился из кухни.

– Крем-брюле!
– передразнил его Артур, от злости скрипнув зубами.

Когда за Лавровым хлопнула входная дверь, Кривошапкин растерянно осмотрелся. Чем себя занять? Посмотреть телевизор? Эта мысль тут же навела его на другую, и в воображении возникла картина: пожилая женщина, укрыв ноги пледом, смотрит «Санта-Барбару». Его мать очень любила эту мыльную оперу, и Кривошапкин до сих пор вздрагивал, если слышал что-то вроде: «Круз, я тебя люблю!» или «Иден, будь моей!». Чур-чур!

От неприятных воспоминаний его отвлек дребезжащий звонок. Артур вновь осмотрелся вокруг, ища источник этого звука, пока не осознал, что он исходит из коридора. Нахмурившись, грешник вышел из кухни и подошел к тумбе, на которой стоял белый телефон — такой же допотопный, как и вся обстановка, с диском вместо кнопок. Аппарат надрывно звенел, даже подрагивая от усердия. Чертыхнувшись, Артур резко поднял трубку и гаркнул в нее:

– Алло!

– Инна Васильевна, это вы?
– защебетал женский голос.
– Добрый день! Как я рада, что застала вас! Это Ирина Антонова, мать Антошки – вашего ученика. Только сегодня получила ваше сообщение, что занятие вы перенесли на завтра. Но к сожалению, Антошка уже улетел с отцом в Питер. Вы не будете против, если вместо него я приведу свою Аллочку? Помните то небесное создание, как вы о ней как-то сказали?

Нервно сглотнув, Артур нахмурился. Про что говорит эта женщина? Неужели про репетиторство по математике? – Инна Васильевна, вы меня слышите? Вы куда-то пропали, - голос невидимой собеседницы вернул Артура в реальность.

Кривошапкин прочистил горло и произнес:

– Нет-нет, я здесь и внимательно вас слушаю. Аллочка? Помню, помню это небесное создание. Конечно, приводите. Вы знаете, где я живу?

– Шутите? Конечно, знаю. Сколько раз Антошку к вам приводила! Тогда до завтра. Как всегда, после обеда?

Артур сжал еще сильнее телефонную трубку. От одной мысли, что ему придется возиться с ребенком, да еще и с девочкой, грешнику стало дурно.

– Д-да…

– Вот и хорошо! До свидания, Инна Васильевна!

Несмотря на то, что разговор был закончен, и из трубки донеслись короткие гудки, Кривошапкин продолжал держать трубку в руках и, не мигая, смотреть в стену напротив. Казалось, этот разговор ввел его в транс. Но едва он положил трубку, как раздался второй звонок. На этот раз Артур решил не отвечать. Вместо этого он надел темно-зеленую потертую дубленку Горбуновой, обулся в ее полусапожки из кожзама и, схватив сумку, выскочил из квартиры – от греха подальше.

Кривошапкин не любил детей, и они не особо к нему льнули. Поэтому мысль о том, что завтра ему целый час придется сюсюкать с девочкой и изображать из себя добрую тетю, заставила его нервничать. Эх, надо было соглашаться на предложение Вики и брать биомуляж Алисы Котовой. Сейчас бы сидел в женской консультации, в окружении хорошеньких медсестричек... Была у него одна такая. Верочка, кажется. Может, навестить Ермолаеву в больнице? Все равно ему нечем заняться.

Решив так, Кривошапкин поправил очки, которые вновь съехали на кончик носа и, насвистывая, спустился с лестницы. Видимо, свистел он слишком громко, поскольку вдруг отворилась дверь соседской квартиры , и оттуда выглянула пожилая женщина, по виду чуть старше Инны Васильевны. Поправив забранные в пучок волосы, она по-свойски улыбнулась Артуру и, шелестя юбками, вышла на площадку.

– Кого я вижу! Инна, ты уже вернулась? А говорила, что будешь неделю в Красной Поляне… Передумала, что ли?

Поперхнувшись свистом, Кривошапкин едва сумел вымолвить:

– Простите?

Соседка охнула и тут же подскочила к нему, чтобы поддержать.

– Ну-ну, не волнуйся ты так! Я Петру ничего не скажу. Понимаю, что от него хотела скрыться. Вот ведь, старый хрыч, прилип, как банный лист к мягкому месту.

Щебеча о непонятных Артуру вещах, женщина довела его до своей квартиры и уже готова была завести внутрь, но грешник вовремя опомнился.