– Вы видели нашивку? – насторожился я.

– Представьте себе, Лэндор, видел. У него был фонарь, и свет как раз падал на рукав с нашивкой.

– А что еще вы сумели увидеть? Может, заметили, как он выглядел?

– Нет, Гэс, – уже без прежней уверенности ответил Липпард. Его мышиные глазки скользнули по сторонам. – Он так держал фонарь, что я видел только нашивку.

Ледяной дождь. Совсем как в ночь убийства Боллинджера. Острые крупинки успели облепить дверную ручку, застрять между ветвей кустарников и покрыть блестящим налетом шаги, ведущие к главной дороге.

Возле первого следа я остановился. Я ждал, а может – вслушивался в ночные звуки. Шепчущий звук ветра, достигнув сахарного клена, начинал шелестеть, словно крылья летучих мышей. Где-то надо мной, на полуголых ветках березы, каркала одинокая ворона.

Ну и темнота! Ни луны, ни звезд. Единственным источником света был факел у двери заведения Бенни. Факел отражался на ледяной корке, покрывшей можжевеловый куст. Корка, как хорошее зеркало, отражала все, что было вокруг, включая и Гэса Лэндора. Я стал разглядывать собственную физиономию, когда услышал новый звук. Наверное, так звучал бы мраморный шар, катящийся по замерзшим следам.

Звук этот был чужд природе. Он исходил от человека, точнее, от убегавшего человека.

Не прослужи я половину жизни в полиции, наверное, я бы еще подумал, стоит ли пускаться в погоню. Но во мне сохранился инстинкт полицейского: если кто-то от тебя убегает, его нужно догнать.

Обледенелые ступени заставили меня карабкаться на четвереньках. Вскоре я уже стоял на дороге, ведущей к Вест-Пойнту. Только не думай, читатель, что я кого-то увидел. В такой темноте увидеть что-либо было невозможно. Я ощутил впереди себя какое-то перемещение. А главное – услышал скрип сапог.

Их скрип стал моей путеводной нитью. Я шел на звук, стараясь не отставать от хозяина сапог. Вскоре я даже разглядел в темноте более темное пятно – его силуэт. Расстояние между нами сокращалось, ибо его шаги делались все громче. Затем помимо скрипа сапог я услышал лошадиное пофыркивание. Лошадь была где-то рядом, футах в двадцати.

Это открытие изменило все. Если незнакомец оседлает лошадь, я уже не сумею стащить его вниз. Броситься на него немедленно? Нет, это глупо. Лучше дождаться момента, когда он начнет забираться в седло, – в это время любой всадник наиболее уязвим.

Добавлю, что мое нынешнее положение выгодно отличалось от недавнего приключения в шкафу Артемуса. Во-первых, не было той жуткой тесноты. Во-вторых, глаза успели настолько привыкнуть к темноте, что я различил силуэт лошади, стряхивающей лед с холки, а также другой силуэт – человеческий. Я угадал: всадник намеревался залезть в седло.

Судьба подбросила мне еще один безошибочный ориентир – белую полоску на одежде незнакомца. Я бросился вперед и схватился за эту полоску. Я вцепился в нее, как утопающий цепляется за спасительную веревку. Незнакомец упал, увлекая за собой и меня.

Мы покатились по крутому склону, собирая на себя его липкую грязь. Острые ледяные иголки кололи мне лицо, спина Чувствовала каждый задетый камень. Мой противник не то вскрикнул, не то застонал и вдруг резко надавил ладонью мне на глаза. Меня обожгло болью; перед мысленным взором засверкали разноцветные звезды.

Когда мы достигли подножия холма, я вновь потянулся за белой полоской, однако нашел лишь темноту. Нет, не ночную темноту, а какую-то иную, властно требовавшую погрузиться в нее. И я погрузился…

К счастью, обморок мой длился недолго. Я очнулся в слякотной грязи, чувствуя себя беспомощной мухой, опрокинутой на спину. Вдалеке слышался цокот копыт. Мой противник скакал в северном направлении.

«С очередным провалом вас, мистер Лэндор», – мысленно поздравил я себя.

Вот тебе и опыт службы в полиции! Я сцепился с незнакомцем, совсем забыв, что у него может быть сообщник (и, возможно, не один). Так оно и вышло. Я вспомнил: когда мы катились вниз, рядом шуршали камни. Не мы их задели. Значит, сообщник, все время находившийся поблизости, спустился вниз и ударил меня сзади. Удивительно, что он еще не вышиб мне мозги!

Думаю, я провалялся в грязи не менее получаса. Только тогда у меня хватило сил встать и доковылять до «Красного домика». Миссис Хейвенс, охая, принялась осматривать мою голову. Собравшиеся не замедлили угостить меня выпивкой.

– А это у вас откуда? – спросила миссис Хейвенс, очищая рукав моего плаща.

Если б не она, я бы даже не обратил внимания на полоску белой крахмальной материи с налипшими комочками грязи и какого-то сора. То был мой единственный трофей, завоеванный в ночном поединке. Белый воротничок, какие носят священники.