Добровольский стал белым от гнева. Ольга удовлетворенно хмыкнула, повернулась к Телевизору и сказала:

— Ты, Петр, сегодня такой красивый! Тебе так идет этот костюм! И очки у тебя сегодня другие… Да от тебя просто глаз не оторвать!

Телевизор солидно откашлялся и тонким голосом ответил:

— Мне очки отец из Германии привез.

— Он у тебя по Германиям ездит? — совершенно отвернувшись от Добровольского, очень заинтересованно спросила Ольга и налила себе пепси-колы. — Сейчас я съем это буше, — она откусила приличный кусок пирожного, запила лимонадом и продолжила: — и мы с тобой пойдем куда-нибудь… в тихий уголок… поговорим про Германию. — Она быстренько затолкала себе в рот остатки буше, схватила Телевизора за рукав и, лишив его праздничной трапезы, потащила вон из буфета, обойдя при этом Сашу-Пашу, как неодушевленный предмет.

Остановились они в зимнем саду. Ольга уселась на скамеечку у фонтанчика за живой изгородью, которая скрыла их от чужих взглядов, и жестом пригласила Телевизора сесть рядом с собой. Казбеков неловко опустился на самый краешек и замер.

— Ну, и как там, в Германии? — спросила Ольга, уставившись в его заграничные очки.

Телевизор опять откашлялся, поправил пиджак, дернул шеей и сказал:

— В Германии — хорошо.

— Ясно, — усмехнулась Ольга. — А отец твой, он кто?

— Отец-то? — переспросил на всякий случай Телевизор. Ольга кивнула, и Казбеков стал рассказывать так, будто переводил английский текст из учебника пятого класса под названием «Моя семья»: — Мой отец — программист. И так как он очень хороший программист, его приглашают зарубежные фирмы. Его уже приглашали в Англию, в Швецию, а последний раз — в Германию.

— Здорово! — порадовалась за Казбекова-старшего Ольга. — Ты, наверное, тоже хочешь быть программистом?

— Нет. Я хочу быть искусствоведом.

— Да ну! — поразилась Ольга. — А каким искусством ты хочешь ведать?

— Живописью.

— Вот это да! Никогда бы не подумала!

Телевизор пожал плечами.

— И кто же твой любимый художник?

— Поскольку я занимаюсь живописью профессионально, — по-прежнему, как на уроке, отвечал Телевизор, — мне нравятся очень многие художники. Какое направление и период тебя интересует?

Ольга ничего не понимала в направлениях и периодах, поэтому решила спросить про другое:

— Петр! А как это — «профессионально занимаешься»?

— Я с пятого класса посещаю вечерние занятия в школе при Русском музее.

— Ну… если с пятого… тогда выбери сам какое-нибудь направление с периодом и расскажи… Все равно нечего делать… Хотя лучше, конечно, без умничанья. Лучше просто про какого-нибудь художника расскажи.

— Мне очень нравится художник Врубель, — радуясь интересу Ольги, солидно объявил Телевизор. — Его «Демоны»…

— Врубель… Врубель… Что-то знакомое… — начала вспоминать Ольга. — А-а-а! Это у него «Царевна-лебедь»?

— Да! — обрадовался Казбеков, и лицо его осветилось неожиданно красивой белозубой улыбкой. Ольга при этом подумала, что он и в самом деле впоследствии сможет вытянуть на какую-нибудь значительную личность, не хуже, чем бывший мамин одноклассник Лелик Новгородцев, ныне ведущий телешоу «У нас в гостях…».

Ольга с Телевизором улыбались друг другу, когда с обратной стороны их изгороди раздались знакомые голоса:

— Ну, и где она?

— Откуда я знаю!

— Ничего один не можешь! Прямо противно!

— Я просто не ожидал, что она удерет с этим прибабахнутым Телевизором…

Улыбка Петюни мгновенно угасла, и он испуганно посмотрел на Ольгу.

— С Телевизором? С Казбековым, что ли? — опять раздалось из-за изгороди. — Не может быть!

— Понял теперь, что этого никак нельзя было предусмотреть!

За изгородью замолчали. Ольга осторожно раздвинула листья вьющегося растения и в образовавшуюся дырку увидела братьев Добровольских, явно находящихся в состоянии крайнего замешательства.

— Ну, ты хотя бы утряс с ней главный вопрос? — спросил один брат другого.

— Нет… — ответил второй «из ларца». — Не успели прийти, ее тут же подхватили на вальс… потом награждение, потом откуда-то вывернулись Калинкина с Катаняном и с Телевизором. Я специально повел Ольгу за ними в буфет, чтобы остальная часть вечера прошла без сюрпризов. И вот что из этого получилось.

— Иди ищи ее теперь! Не целуется же она где-нибудь с твоим Телевизором… Поговорят о какой-нибудь ерунде и разойдутся.

Братья помолчали, потом как-то особо значительно переглянулись и удалились из зимнего сада.

— Нет, ты видел, какие подлецы?! — гневно бросила Телевизору Ольга.

— Напрасно они думают, что я «прибабахнутый», — печально отозвался он.

— Чего-чего? — не поняла Ларионова.

— Я считаю, что я абсолютно нормальный. Они ошибаются.

— А-а-а… — Ольга сообразила, что каждый из них говорит о наболевшем и совершенно неважном для другого. — Конечно… Ты прав: они здорово ошибаются… И не только в тебе… в нас обоих. Знаешь, Петр, проводи-ка меня, пожалуйста, в гардероб.