— Крылов! — командир опять включил общую трансляцию, чтобы экипаж был в курсе. — Сообщи на МПК, что будем высаживать своих парней!

— Товарищ командир, — отозвался Крылов, — с МПК сообщают, что их люди на палубу выйти не могут.

— Я все понял! Передай им еще раз, что пойдут наши люди.

И опять без микрофона старпому:

— Старший помощник, убери спасатель! Пусть меньше суетятся со своей игрушкой. Тоже мне стрелки нашлись! Пусть не мешаются. Без них справимся…

И опять в микрофон:

— Вересов, заходим еще раз. Готовьте людей к высадке! В группу высадки включите мичмана Колонка и кого-либо из мотористов. Помогут с ремонтом двигателя. Подойдем опять левым бортом от шлюпбалки и дальше. Постарайтесь в первое касание отправить большую часть людей и обеспечьте их страховку. — И неожиданно весело посмотрев на меня, выдал: — А ты так и не стал за поход настоящим интендантом! Не врубился, что в твоем заведовании иллюминатор выдавлен, А там наверняка какое-нибудь хамичевское барахло мокнет. Пошли своих людей, пусть узнают.

Я чуть не крякнул. Как он может? Людей спасать надо, а он о тряпках. Видимо, это все отобразилось на моей физиономии, поэтому Соловьев пояснил:

— Командир должен любую мелочь учесть. Сейчас мы подойдем опять левым бортом и иллюминатором столько воды нахлебаем, что потом ты три месяца с тылом будешь переписываться, доказывая, что не специально. Да и лишняя вода нам на борту ни к чему.

— Так это пустая каюта! Там подводники жили! — почти прокричал я от радости, демонстрируя компетентность.

— Ну вот и отлично! Удобнее воду откачивать будет!

Но тревога оказалась напрасной. Нос МПК выдавил только стекло, а поскольку иллюминатор был задраен броняшкой, то воды в каюту практически не попало. Об этом значительным голосом доложил Хамичев по телефону. Зашли еще раз.

С левого крыла доносится грохот старпомовского голоса, усиленного мегафоном:

— На спасателе! Отойдите в сторону, не мешайте работать! Будем высаживать своих людей на МПК.

Легко сказать — высаживать. Ветер — двенадцать баллов, до берега полторы мили, а у нас огромная парусность. Если нас болтает, то «малыша» просто швыряет. Амплитуды, мягко выражаясь, разные.

Но суеты и паники нет. Доклады быстры, деловиты, чуть лаконичнее, чем обычно. Все-таки недаром ходили в «большие моря».

Безусловно, общее спокойствие во многом шло от командира. Не дергал никого понапрасну. По мостику порхал с крыла на крыло. В эти минуты он был просто прекрасен. Это была его жизнь. Он делал самое нужное и святое — спасал людей. И делал это профессионально, на той грани риска, когда удача обеспечена. Да и риск, наверно, был кажущийся, а на самом деле — четкий расчет, глубочайшие знания, опыт и уверенность командира в своем экипаже.

Адмирал стоял, привалившись плечом к переборке, не проронив ни слова.

— Товарищ командир! — это ворвался с ветром усиленный громкоговорителями голос Вересова. — Первыми пойдут Володин, Сапин, Колонок, Гуков и Карышев.

Колонок — мичман из БЧ-5, тихий, незаметный человек с золотыми руками, Гуков — из боцманов, огромного роста, удивительно пропорционально сложенный боксер из Днепропетровска.

Подошли кормой, но неудачно. Волной далеко отбросило друг от друга. Пошли еще раз. Старпом, отогнав спасатель, мучился без дела, как застоявшийся конь. Наконец не выдержал:

— Товарищ командир, разрешите уйти на ют. Лично разберусь.

Глаза Соловьева сверкнули, но голос спокоен:

— Не дергайся! Не мешай людям делать то, что они должны и умеют делать.

Подошли еще раз. Нос МПК раскачивается в десяти ветрах.

Волны подносят МПК к нам все ближе.

— Правая — вперед сорок!

Мы подработали машиной, чтобы смягчить удар. Вересов докладывает:

— До МПК девять метров, семь метров… шесть метров… два метра… Есть касание!.. Один метр!

С ГКП в незадраенный иллюминатор видны освещенные прожекторами ют и МПК. Вот после двух раскачиваний нос МПК пошел вниз в полуметре от нашей кормы.

— Вперед! — выдохнул Вересов.

Володин, а мгновением позже еще четверо прыгнули на палубу. МПК и перепрыгнувшие на него моряки исчезли за нашей кормой.

— Пятеро на борту. Нос МПК идет вверх в метре от нас. На следующем взмахе высадим остальных, — доложил Вересов тревожным голосом.

Потому тревожным, что на вознесшемся баке МПК четко видно, как Володин схватился за вьюшку, распластавшись на палубе. Обняв руками кнехт и ногами упираясь в люк, лежал Гуков. Рядом с ним, вцепившись руками в якорь-цепь, — Карышев и Колонок. У самого борта присел, ухватившись за невидимый леер, Сапин. Именно от его лихой позы и захватывало дух. Вересов держал за плечо следующего моряка. Шнур микрофона уходил за пазуху канадки. Чуть поодаль стояли еще четверо матросов.