— Встреть, пожалуйста, Елену, — позвонил двоюродный брат из Москвы, — она завтра прибывает в Ленинград из-за границы. В отпуск едет.

Брат женился недавно, и я еще не знал его многочисленную новую родню.

— Елена вышла замуж за американца и уже три года живет там. Раз в два года приезжает домой, — пояснил Борис.

— Конечно, только как она выглядит?

— Среднего роста, шатенка, с большими глазами, интересная дама, стройная. По крайней мере, три года назад была, — пошутил он. — Теплоход называется «Леонид Соболев».

На следующий день, когда я приехал в порт, теплоход стоял у стенки. Уже был спущен трап. На палубе стояла стройная молодая женщина в больших темных очках. На руках у нее была девочка годиков двух. И девочка и мама встречали меня взглядами.

«Про ребенка Борис ничего не говорил, ну да такие дела быстро делаются», — подумал я, подходя к трапу.

— Вы Сергей? — спросила женщина. — Я получила Борину радиограмму.

— Да, а вы Елена? — в свою очередь показал и я свою осведомленность.

— А как зовут маленькую?

— Дашенька, — ответила Лена и звонко чмокнула ребенка в щечку. Девочка счастливо рассмеялась. — Вещи мы уже на палубу вынесли. Дашенька, беги, скажи маме что дядя Сережа пришел, можно идти.

— ???

— Это ребенок моей попутчицы, — пояснила Лена, — вместе едем. Кроме Дашеньки, у нее еще младенец шестимесячный, а я с Дашенькой за дорогу подружилась. Давайте поможем им на такси сесть. Ее родители, пожилые люди, в Калинине живут и не смогли встретить.

В проеме двери появились женщина с ребенком и Дашенька.

— Пошли!

В этот же вечер я отправил Елену в Москву поездом. Жизнь бежала своим чередом, и я забыл о ней. Пока через два года опять не позвонил Борис.

— Встреть, пожалуйста, Елену.

Опять на палубе теплохода стояла стройная молодая женщина в темных очках, и опять у нее на руках был ребенок. И опять не ее. Уже на правах старых знакомых мы разговорились. Елена всю дорогу до дома рассказывала, какой чудесный ребенок у попутчиков. Как он хорошо говорит, что поет, какой послушный и развитый. Он даже стишок сам написал бабушке, на двух языках стишок. Елена тараторила без умолку. Когда подъехали к дому, увидев детишек, играющих на площадке, искренне призналась:

— Детей очень люблю. Моя воля — семерых бы родила! — Но остановилась на полуслове. Я не стал возвращаться к этой теме, считая ее запретной для постороннего человека. Тем же вечером Лена уехала в Москву. И опять побежала жизнь. Прошло еще три года. И снова позвонил Борис:

— Завтра приезжаю в Ленинград, встречать Елену. Теплоход приходит вечером.

Я не придал его приезду никакого значения, хочет человек родственницу встретить, что здесь особенного. На следующий день вместе поехали в порт.

— В этот раз Елена приезжает совсем. Развелась с мужем. Отъездилась! — прояснил свой приезд Борис.

— Ты знаешь, два раза ее встречал, и два раза с ребенком на палубе стояла, — сказал я ему.

— Да она на необитаемом острове ребенка найдет. Своих хочет иметь, но разобраться с мужем не могут. Он ей категорически заявил, что ребенок у них может быть только при условии, если Елена примет его гражданство. А она наотрез. Перед свадьбой она предупредила жениха, что от советского гражданства не откажется. Он согласился, думал, наверное, что уговорит позже. Надо сказать, что парень он красивый — высокий, боксом занимался. В общем, мужик что надо. Был у нас в Москве год, язык совершенствовал. И вот такая беда. Уперся: если родишь, то разойдемся. А Ленка его очень любила, да и сейчас, дура, любит. Девять лет промучили друг друга. Что он только не делал, чтобы ее убедить сменить подданство, но Елена наотрез. А после того как сказала ему, что умирать на Родину уедет, он не выдержал и предложил развод. До лета дотянули и, вот, едет домой. Ты знаешь, с одной стороны, жалко ее, но с другой — как-то спокойнее стало, все-таки дома будет.

За разговором мы не заметили, как подошли к порту. Прямо перед воротами заводил швартовы большой теплоход, на палубе которого стояла Елена в темных очках, с ребенком на руках.

Елена выглядела измученной и усталой. В голове блестела седина, по лицу разбежались мелкие морщинки.

— Ну, что, с прибытием, сестричка, — обнимая и целуя ее, произнес Борис.

— Все. Приехала. Дома, — устало произнесла Лена и больше за всю дорогу до нашего дома не сказала ни слова.

Вечером за чаем немного отошла, да и сынишка развеселил своими проказами и шалостями. Она опять стала знакомой — говорливой и улыбчивой.

Мой подвыпивший тесть не выдержал и сказал:

— Все, Лена, в жизни бывает. Главное, что ты дома, среди своих.

— Да, конечно, только для вас это все слова, вы не знаете, что это такое быть дома. Это особенно чувствуешь, когда далеко. Живешь — только встречей со своими, общностью со страной. Знаешь, что ты человек российский. Что-то я плакатно заговорила, — вздохнула она. — Но это ведь действительно очень много — принадлежать России. А мне говорят — откажись. Как это так?