Женщина бросилась в свою спальню. Переодеваться было некогда. Саломея под платье надела лосины сына, сунула ноги в сапоги для верховой езды и накинула короткую шубку. Забежав во флигель, она взяла с полки любимые пистолеты Косты и вернулась в конюшню.

Конюх затягивал подпруги. Старательно отводя глаза от кружевных нижних юбок, торчащих из-под платья, он подсадил хозяйку в мужское седло и распахнул дверь. Саломея низко пригнулась к шее скакуна, ударила его пятками и вылетела в ночь. Аза могла поехать только в Ярославль. Другой возможности затеряться у нее не было. Саломея пустила гоня галопом, в надежде, что сможет быстро догнать двуколку с воровкой. Но прошел почти час, пока в неверном свете луны она увидела впереди черную точку.

«Отлично, еще десять минут — и я догоню ее, — прикинула Саломея. — Убить ее? Нет, достаточно того, что я сейчас выгоню ее на мороз, ночью в чистое поле».

Аза услышала топот коня, догонявшего ее двуколку, и начала нахлестывать свою лошадь, но это было уже бесполезно. Саломея догнала экипаж и поскакала рядом. Она достала из-за пояса пистолет и прицелилась в Азу.

— Стой, — велела графиня, — иначе застрелю тебя, как собаку, рядом с Костой ляжешь.

Аза бросила вожжи и плюнула от досады.

— Ах ты, воровка, — брезгливо бросила Саломея, — ты у кого украла, я подобрала тебя нищую, никому не нужную, дала тебе кров, одела с ног до головы. И чем ты мне отплатила?

— Подумаешь, отдала свои обноски, — вскричала взбешенная Аза, — отдала то, что не нужно было тебе самой, что-то ты не отдала мне ни одного своего кольца или браслета. Почему все тебе? Я такая же княжна, как и ты. Только я моложе, а ты уже старуха, а все держишь в своих когтях, и делиться не хочешь!

И эта девка была недовольна, считала, что Саломея мало ей дает, поэтому она сама может взять то, что ей хочется. Поистине, сегодня был день открытий. Вот так делать людям добро: они всегда недовольны, и готовы отплатить черным злом. Саломее было противно даже смотреть на эту дешевку, не то что говорить с ней, но нужно было свершить правосудие. Поэтому она спокойно спросила:

— Где золото?

— В узлах, — процедила Аза, поглядывая на дуло пистолета, и пнула ногой что-то лежащее на дне двуколки.

— Слезай и отходи в поле, — велела Саломея, нацеливая пистолет в лоб Азе. — Да поскорее, иначе останешься лежать тут, а к утру и снегом тебя заметет.

Плача от злости, та спрыгнула на землю и, проваливаясь в жидкую, еще не схваченную морозом смесь снега и земли, побрела в поле. Саломея подъехала к двуколке, спрыгнула со своего коня и влезла на место, где только что сидела Аза. На дне экипажа лежало несколько узлов, наспех скрученных из наволочек. Саломея по очереди подняла узлы, они были очень тяжелыми и гремели. Женщина привязала Ветра сзади к двуколке и тронула лошадь. Она последний раз посмотрела в спину тяжело бредущей в ночь Азы и не отказала себе в удовольствии крикнуть:

— Прежде чем носить кольца и браслеты, научись мыть руки и чистить ногти. Теперь тебе одна дорога — в бордель, там тебе украшения не понадобятся, там будешь голая ходить.

— Это мы еще посмотрим, кто раньше в борделе окажется, — пробурчала себе под нос Аза. — Ты так деньги мотаешь, что через несколько лет без гроша останешься, вот тогда и поговорим.

Девушка потрогала тяжелое золотое ожерелье из семи цепей, украшенных множеством незнакомых золотых монет, которое еще во флигеле спрятала на шее под одеждой. Если продавать монеты по одной, хватит на несколько лет, а за это время она уж постарается устроить свою судьбу. Она — княжна, а не кто-нибудь.

Январь в Алагирском ущелье был не самым приятным временем года. Но князь Вахтанг не жаловался. Лучше сидеть в промозглом туманном ущелье у подножия суровых гор, чем мучиться тяжелыми воспоминаниями под пальмами у моря. Всего два месяца прошло с того дня, когда безжалостная судьба забрала у него все. Его единственного оставшегося в живых сына нашли застреленным на окраине соседнего села, а бедная бессловесная жена князя, двадцать лет не поднимавшая на мужа глаз, узнав об этом, обвинила Вахтанга, имевшего много кровных врагов, в смерти своего мальчика. Сразу после похорон сына женщина исчезла из дома. Три дня спустя князю, обшаривавшему все горные ущелья в округе, принесли сообщение из монастыря, находящегося высоко в горах, что его жена приняла постриг, и он теперь свободен от всех обетов.

Так, разменяв шестой десяток, князь Вахтанг остался один. Теперь его не радовали ни накопленные богатства, ни эти села в Осетии, которые он так удачно целиком купил несколько лет назад. Но, по крайней мере, в одном от этой покупки была польза: князю было куда уехать, поскольку находиться в своем старом доме он больше не мог, там все напоминало о его ужасной потере. Поэтому Вахтанг перебрался в «княжеский дворец», построенный на высокой скале, нависшей над селом, и теперь проводил здесь дни в полнейшем одиночестве, глядя на туман, медленно поднимающийся по утрам над долиной.