Коста смотрел на женщину и думал, что ей ответить. На самом деле, убить молодого графа, которого он отлично помнил, не составит особого труда, это ненамного отличалось от того, чем абрек занимался последние двадцать лет. Его волновало другое — как поведет себя Саломея после того, как получит все. Последние слова любовницы не оставляли сомнения в том, что она будет унижать его и дальше, пока он не вернет себе мужскую силу и не сможет снова брать над ней верх по ночам. Если она уже сейчас ведет себя так, что ему хочется взять ее за белую шею и придушить, что будет, когда он принесет ей на золотом блюде огромное богатство.

Косте вспомнился рассказ монаха из маленького высокогорного монастыря, учившего мальчиков в их селе Священному Писанию, о племяннице царя Ирода Саломее, так очаровавшей дядю своими танцами и красотой, что тот пообещал ей исполнение любого ее желания. Та Саломея попросила принести ей на золотом блюде голову Иоанна Крестителя, и добилась своего. Эта Саломея тоже хочет получить голову человека, и исполнится ли ее желание, теперь зависело от него самого. Но ведь эта голова должна была принести его дорогому сыну огромное богатство. В конце концов, он как-нибудь усмирит Саломею, но зато выполнит свой отцовский долг. Его единственный сын станет богатым и знатным человеком. Подумав о сыне, Коста принял решение. Он посмотрел на красивое лицо матери своего ребенка и сказал:

— Я согласен.

— Отлично, — заулыбалась Саломея, — ждем письма о смерти графа, и ты сразу отправляешься.

Она встала и, не прощаясь, направилась к двери. Коста смотрел, как любовница быстро бежит через мокрый сад к задней двери большого дома, и думал, что как удачно двадцать лет назад Саломея поселила его в этом флигеле. Если Аза согласится проводить с ним ночи, хорошо, что надменная графиня будет далеко и ничего не узнает.

Лондон заливало мелкими моросящими дождями, которые не прекращались уже неделю. Во всех богатых домах затопили камины, и огонь уютно трещал по вечерам за бронзовыми и чугунными экранами, создавая ощущение покоя и защищенности. Вот и в роскошно обставленной гостиной дома синьоры Молибрани к приезду гостей разожгли большой камин, и Лиза, не занятая на уроке пения, устроилась в кресле около огня, поставив ноги поближе к решетке.

Она сама напросилась поехать вместе с Генриеттой и Джоном, вспомнив странную просьбу Кассандры Молибрани, но девушки пока дома не было, и княжна, стараясь не мешать своим друзьям, осваивающим сложные дыхательные упражнения под руководством сеньоры Джудитты, сев в кресло, приготовилась ее ждать. Лиза откинулась на спинку кресла и устроилась поуютнее. Приятное тепло согрело ее, и девушка, закрыв глаза, вновь унеслась мыслями в нежные объятия Михаила Печерского. Опять перед ней сверкала белозубая улыбка, а синие глаза смотрели на маленькую цыганку в алой полумаске с теплым вниманием. Но ее приятное одиночество было прервано: в гостиную, на ходу разматывая большую кашемировую шаль и снимая шляпку, вошла Кассандра.

— Прошу прощения за опоздание, ваша светлость, — весело сказала она, — но матушке из Италии привезли новые партитуры, и я ездила в театр, чтобы она не теряла времени перед спектаклем.

— Я все понимаю. Со стороны сеньоры Джудитты было так любезно пригласить нас к себе перед спектаклем, — ответила Лиза, поднимаясь ей навстречу. — Наверное, ей нужно отдыхать, а она тратит время, обучая моих друзей.

— Мама считает, что она должна отдавать свои бесценные знания, так же, как когда-то их передали ей. Она и меня всю мою сознательную жизнь учила, — призналась Кассандра.

— Так вы тоже поете! — восхитилась княжна. — И мы сможем вас послушать?

— Вам нет нужды слушать меня, когда вы слышите матушку. У меня такой же голос, как у нее, но две певицы с одним и тем же голосом и одной фамилией никому не нужны, поэтому сейчас поет мама, а потом, когда она сама решит, что пора пришла, она уйдет, а я ее заменю. — Кассандра внезапно нахмурилась, но спустя мгновение продолжила: — Если доживу до этого.

— Почему вы так говорите? — испугалась Лиза.

— Потому что знаю — так же, как вы знаете то, что должно случиться с вами и вашими близкими. Разве это не так? — сказала девушка и вопросительно подняла бровь, ожидая ответа.

— Кто вам сказал? — пролепетала побледневшая княжна.

— Никто. Просто вы — одна из нас. Я первая «такая же», встретившаяся на вашем пути, а я уже видела трех таких, и одна из них была моей собственной бабушкой. Вы же и сейчас чувствуете мурашки на своей коже, стоя рядом со мной? — спросила девушка. — Я, например, почувствовала ваше присутствие еще в вестибюле.

— Вы правы, — призналась Лиза. — А вы тоже слышите мысли людей?

— Слышу, и вижу их будущее. До смерти бабушки я могла только предсказывать судьбу человека по его ладони, что не удивительно для девушки, в чьих жилах течет цыганская кровь. Но, умирая, бабушка передала мне свою силу, и теперь я слышу мысли людей и предсказываю их судьбу, только глядя на человека или взяв в руки его вещь.

— А разве эту силу можно передать? — Лиза уже не знала, что ей и думать, но Кассандра была так убедительна, что девушка, даже против своей воли, верила ей.