Луиза не решалась открыть глаза, боясь, что ощущение тепла и нежности сразу развеется, но карета остановилась, и Штерн, наклонившись к ее уху, тихо сказал:

— Мадемуазель Луиза, мы пересекли границу Бельгии, самое страшное позади, давайте разбудим Генриетту и расположимся на ночлег в этом маленьком городке Фрамри, а завтра уже будем в Монсе, послезавтра — в Халле, и еще через два дня — в Брюсселе. Там и отдохнем несколько дней, уже под защитой английских войск.

— О, какое счастье, — выдохнула Луиза, она, правда, не знала, к чему больше относит эту фразу — к тому, что они вырвались из враждебной Франции, или к тому, что дыхание Штерна согревает ее кожу и шевелит локоны надо лбом.

Иван Иванович вышел из кареты и пошел в маленькую гостиницу, лучшую, а впрочем, и единственную в этом маленьком шахтерском городке. Луиза разбудила племянницу и отправилась следом за ним. Штерн, как всегда, заказал две комнаты: одну для женщин, другую для себя, и, проводив своих спутниц наверх, заказал ужин. Хозяин говорил по-французски, и с удовольствием рассказал щедрому постояльцу, что они французских войск не видели, но южнее, как говорят соседи, эти войска прошли.

— Когда? — насторожился Штерн, — и куда они двинулись?

— Ясно куда, на Брюссель, — пожал плечами хозяин, — Бонапарт не первый раз на нашу страну идет, он всегда на столицу метит.

— А по какой дороге они пойдут? — настаивал Штерн.

— Да кто же его знает! Я ведь не Бонапарт. Но, скорее всего, они пойдут через Монс и Халле, ведь им провиант нужен, а где его взять для большой армии, кроме как в крупных городах.

— Да, в этом вы правы, — согласился Штерн, — значит, нам нужно брать южнее, чтобы не встретиться с французами. Через какие города нам тогда ехать?

— Объезжайте Монс с юга и сворачивайте на Невель, там переночуете, и через два дня будете в Брюсселе. Еще одну ночь можете переночевать в Ватерлоо, там хорошая гостиница на главной площади около собора.

— Благодарю вас за совет. Принесите, пожалуйста, ужин в мою комнату, — приняв решение, Иван Иванович успокоился и направился в свой номер, где хозяйка гостиницы накрыла стол.

Он пригласил своих спутниц поужинать, а потом, отправив Генриетту спать, осторожно, чтобы не напугать, пересказал Луизе свой разговор с хозяином.

— Поступайте, как считаете нужным, — совершенно спокойно, к удивлению Ивана Ивановича, сказал Луиза, — я знаю, что вы все сделаете правильно.

— Спасибо за доверие, — улыбнувшись, сказал Штерн, — я очень ценю, что вы вверяете мне вашу жизнь, это дорогого стоит.

— Я верю вам, — ответила Луиза, а про себя подумала, что если быть до конца честной, нужно было произнести другое слово.

Но «люблю» она произносила только в мыслях, а вслух сказать стеснялась. Женщина вздохнула, попрощалась со своим защитником и ушла в комнату к племяннице. Там она долго лежала, глядя в потолок и размышляя под сонное дыхание Генриетты. Наконец, Луиза уснула, и в коротком летнем сне она была совсем молодой и красивой восемнадцатилетней девушкой, а Штерн, такой же, как сейчас, обнимал ее и между горячими поцелуями шептал, как она прекрасна.

Следующий день путешествия прошел благополучно, на их пути не встретился никто, кроме местных крестьян, и все три пистолета Штерна, лежащие теперь на сидении рядом с ним, остались неиспользованными. Милый городок Невель с красивой старинной крепостью и узкими кривыми улочками в другой раз очаровал бы путешественников, но сейчас Штерн и Луиза были так напряжены, что им было не до красот проезжаемых городков. Только Генриетта, которая ничего не знала о французской армии, веселилась, как птичка, с восторгом рассматривая пейзажи за окном.

В гостинице Невеля Штерн попытался расспросить хозяина об армии французов, но тот либо ничего не знал, либо не хотел говорить, чтобы не отпугивать постояльцев. Пришлось понадеяться на свое везение и двигаться дальше по намеченному маршруту. Штерн объяснил кучеру, что они едут прямо на север и к вечеру должны увидеть деревню Ватерлоо. Карета тронулась, хотя лошади с трудом вытягивали экипаж из липкой грязи, в которую превратилась дорога, раскисшая от лившего всю ночь дождя.

«Господи, помоги нам, — мысленно попросил Штерн, — в Брюсселе я сделаю предложение. Пусть она решит мою судьбу, я не могу больше мучиться неведением».

Генриетта сразу же после отъезда из гостиницы задремала, потом и Луиза прикрыла глаза. Иван Иванович обрадовался. Когда она так сидела, опустив густые длинные ресницы, он мог беспрепятственно любоваться ее совершенным лицом. Пережитые страдания сделали его особенно утонченным и изысканным. Белоснежная, без румянца кожа, высокий лоб и тонкие черты лица безошибочно указывали на принадлежность к аристократическому роду, а нежный рот, так трогательно приоткрытый, делал ее милой и простой. Как она отнесется к его предложению, ведь он не был дворянином, а все свое огромное богатство заработал своим умом и тяжелой работой.