Он поставил ружье на землю, оперся на него руками и снова погрузился в размышления. Собака легла у его ног. Продолжительное грозное рычание верного животного вывело старика из раздумья.

— Что такое, старина? — сказал, он, наклоняясь к собаке и самым ласковым тоном, как будто разговаривал с существом, одаренным одинаковым с ним разумом. — Что такое, милый? К чему нам теперь твое чутье? Ах, бедный мой Гектор, все это бесполезно! Даже молодые олени не перестают резвиться у нас на глазах, ничуть не тревожась при виде таких вот инвалидов. У них есть инстинкт, Гектор, и они убедились, что нас нечего бояться. Да, Гектор, они убедились в этом.

Собака подняла голову и ответила хозяину жалобным стоном, не прекратившимся даже тогда, когда она снова легла на траву. Казалось, она продолжала разговаривать с тем, кто так хорошо понимал ее немой язык.

— Ясно, что это какое-то предостережение, Гектор, — сказал Траппер, понижая голос из предосторожности и внимательно оглядываясь вокруг. — Что такое, старина? Что такое?

Собака уже положила морду на землю; ее не было слышно; она, казалось, дремала. Но живой, опытный взгляд ее хозяина вскоре разглядел какую-то тень, бродившую при неверном свете луны вдоль холма, на котором находился старик. Вскоре тень стала принимать более отчетливые очертания, и старик разглядел легкую, стройную фигуру женщины, как бы колебавшейся, следует ли ей идти дальше. Собака приоткрыла свои бдительные глаза, но не выказала больше признаков неудовольствия.

— Подойдите, мы ваши друзья, — сказал Траппер. По привычке быть всегда вместе, он до известной степени отождествлял себя со своим старым товарищем. — Подойдите, вам нечего бояться нас.

Ободренная кротостью его голоса, увлекаемая, без сомнения, и более важными мотивами, та, которую он звал, подошла. Когда она оказалась рядом, старик узнал молодую девушку, известную уже читателям под именем Эллен Уэд.

— Я думала, что вы уже ушли, — проговорила она, бросая робкий, беспокойный взгляд вокруг себя. — Я не думала, что это вы.

— Люди — не такое уж обыденное явление на этих пустынных равнинах, — ответил Траппер. — И хотя я так долго живу среди лесных зверей, я все же надеюсь, что не совсем еще потерял человеческий облик.

— О, я знала, что вы человек, и мне казалось, что я узнала собаку по ее жалобному вою, — поспешно ответила она, как будто желая объяснить что-то, потом вдруг остановилась, словно испугавшись, что сказала слишком много.

— Я не видел собак среди животных вашего отца, — холодно сказал старик.

— Моего отца! — вскрикнула молодая девушка голосом, проникавшим в душу. — Увы, у меня нет отца! Я могу даже сказать, что у меня нет и друга.

Старик обернулся к ней и с состраданием взглянул на нее. Его поблекшее от старости лицо, с отпечатком радушия и доброты приняло еще более кроткое, и нежное выражение, чем обыкновенно.

— Зачем вы решились отправиться в эти области, куда могут проникнуть только сильные? — спросил он. — Разве вы не знали, что, переплыв через Большую реку, вы оставили позади друга, обязанного защищать тех, кто слишком слаб для того, чтобы защищаться самому?

— О каком друге вы говорите?

— О законе. Плохая это штука, а все же иногда я думаю, что еще хуже там, где его вовсе не существует. Да, именно, закон необходим для всех тех, кто не обладает ни силой, ни благоразумием. Если у вас нет отца, дитя мое, то, вероятно, есть брат?

Молодая девушка поняла упрек, скрытый в этом вопросе, и промолчала от смущения. Но, подняв глаза, она увидела кроткое, серьезное лицо старика, который продолжал смотреть на нее с живым интересом, и ответила твердым голосом так, чтобы у него не оставалось сомнений в том, что она поняла, что он хотел сказать:

— Мне было бы очень грустно, если бы кто-нибудь из тех, кого вы видели, был моим братом или кем-либо дорогим для меня. Но скажите мне, добрый старик, неужели вы живете совершенно одиноко в этом пустынном крае? Неужели здесь, действительно, нет никого, кроме вас?

— Есть сотни, что я говорю, тысячи законных владетелей этого края, бродящих по равнинам, но это не белокожие люди.

— Так вам не встречался ни один белый, кроме нас? — перебила она, словно нетерпение не позволяло ей ждать медленных объяснений старика.

— Ни один, и уже давно. Тише, Гектор, тише! — прибавил он в ответ на глухое, сдавленное ворчание друга. — Это нехороший признак, собака что-то чует. Черные медведи спускаются иногда с гор и расходятся по равнинам. Гектор не предупреждал бы нас, если бы дело шло о какой-нибудь неопасной дичи. Я уже не так проворно управляюсь с карабином, и зрение мое не так верно; но в свое время я стрелял самых свирепых зверей в прерии. Итак, вам нечего бояться, девушка.

Молодая девушка опустила глаза на землю, потом медленно подняла их и поглядела во все стороны, по лицо ее выражало не страх, а скорее нетерпение.