Среди роя темных инфобабочек, которые ворвались в лабиринт, одна из блурпс выделялась желтовато-зелеными полосками.

— Ну что? — спросил Джо. — Мне активировать Тезея?

— Нет! Только тогда, когда я скажу. Джазир должен добраться до центра. Мы продолжаем играть. Дочь…

Дейзи сделала ход, приставив дубль-два к шесть-два и впустив в переходы лабиринта новых бабочек.

…Джазир находился в Улье — в небольшом помещении, где миллионы бабочек собирались перед тем, как устремиться по различным проходам. Над головой через сонмы влетающих рекламок он видел проблески луны. Его по-прежнему покрывали сотни насекомых. На них садились другие бабочки, прижимаясь, лаская, нашептывая. Пока он имел такую защиту, проблем не ожидалось. Рой направился к темному отверстию…

Хэкл потерялся в лабиринте. Он сделал лишь пару шагов, и дверь исчезла, став невидимой. Возможно, ее никогда и не было, — подумал он. — Возможно, я всегда скитался здесь. Ослепленный ярким светом, он зашагал по ветвящимся проходам. Рогатый Джордж повернул налево, и Макс последовал за ним. Отныне он мог полагаться только на курсорную бабочку.

…Масала, рекламка Джазира, прижатая к телу хозяина, ощущала реку ваза, которая струилась где-то в темноте. Сочась соком и секрециями, она рвалась вперед — к Королеве. Да, рой мчался к Королеве бабочек, которую Джаз никогда не принимал в расчет. Но эта мысль уже принадлежала не ему, а общему разуму роя: необходимо найти Королеву, она накормит, накормит…

Хэкл вошел в зеркальный павильон и изумленно уставился на свое отражение. Разбитая и тощая фигура шокировала его. Кого напоминало это существо с редкими прядками прямых волос и ввалившимися глазами? Неужели это он? Немощная оболочка прежнего Максимуса Хэкла. Раковина Костлявого Джокера. Он больше не чувствовал в себе присутствия Бенни. Только кость — сухую кость. Казалось, что его натянутая кожа готова была треснуть и оголить танцующий скелет.

Следуя за курсорной бабочкой, он вошел в один из тысяч проходов и снова затерялся в коридорах лабиринта. Это сооружение отличалось от всех его разработок. Мистер Миллион взял оригинальную программу Хэкла, исказил ее, помножил на саму себя и выкормил отвратительное чудовище, которое непрерывно сношалось с собой и размножало новые пути. А он шагал по ним, усталый и потерянный…

Хэкл закричал от отчаяния.

— Что-то пошло не так, — сказал Джо.

— Что именно? — не отрываясь от игры, спросил Джимми.

— Лабиринт… Он продолжает изменяться.

— Что? — переспросила Дейзи.

— Он меняется, — закричала Целия. — Похоже, он и раньше менялся все время. Как же мы тогда найдем…

— Сколько времени? — спросил Джимми. — Быстро!

— Восемь тридцать. Нет! Время только что изменилось. Сейчас восемь двадцать пять. Проклятье! Восемь сорок семь.

Внезапно отец Дейзи смел костяшки со стола.

— Хорошо. Мы начинаем новую игру.

Он открыл вторую коробку и быстро высыпал кости.

— Отец…

— Выбирай и играй!

— Но они…

— Играй! Играй до победы!

Дейзи играла, хотя любая кость, которую она брала в руки, менялась каждую секунду, даже когда ее опускали на стол. Так, в начале она предъявила дубль-пять, но комбинация костяшки превратилась в два-один. Отец взял инициативу на себя. Он выложил какую-то обычную кость, и та стала дублем-пять. Дейзи пыталась найти ей соответствие, но слишком медлила.

— Быстрее! Не думай! Просто играй.

Дейзи играла. Просто играла. И каким-то чудом находила соответствия.

— Лабиринт стабилизировался, — крикнул Джо.

— Хорошо, мы вернулись на правильный курс, — сказал Джимми. — Время?

— Восемь двадцать девять, — ответил Джо. — Восемь тридцать. Сейчас начнется шоу.

На втором экране зазвучал веселый мотив, за которым последовала тематическая песня:

И во всем Манчестере, в туалетах, ванных и театрах, в спальнях новобрачных и кабинках стриптиз-баров, в собачьих питомниках и плавательных бассейнах, на автобусных остановках и мусорных свалках, в ночных кегельбанах и ремонтных гаражах, в ночлежках и развалинах, в каморках пьяниц и разбитых трейлерах, во дворцах и сияющих офисах, на стартовых площадках и военных полигонах, в госпиталях для бедных и пентхаузах, у кроватей больных и здоровых, в театральных закусочных и питомниках молодоженов, в сломанных ванных и мусорных барах, в стриптиз-офисах, на личных свалках и постельных полигонах, в сверкающих разбитых туалетах и ночных театральных трейлерах — везде, где царствовали риск и надежда — слабый проблеск надежды, искорка, лучинка, — игроки поглаживали свои кровно заработанные костяшки домино, мечтая о том, что Пышка Шанс станцует сегодня только для них.

А в доме Хэкла на Барлоумур-роуд игралась другая игра — с более ценным призом.

— По крайней мере, мы знаем, кто сейчас поет, — сказал Джо.

— Да, — согласилась Целия. — Это чертов Фрэнк Сценарио. Грязный обманщик!

В Доме Шансов проводилось сразу два больших розыгрыша с призами из костей и бабочек. Хэкл услышал песню, которая тысячами отголосков разносилась по проходам, вызывая ответные отклики из потаенных мест. Вокруг раздавались непрерывные повизгивания, шарканье ног, ворчание и хрип, скрежет мыслей на извилинах мозга после каждой строки куплета…