Мы молчали. Передо мной сидело существо, уничтожившее всё живое. Это было страшной правдой испепеленного мира.

 - Но ведь мы ни все, такие как ваши палачи! – произнёс я, скорее для себя, чем для собеседника. – Хотя бы этот учёный!

Стоун посмотрел на меня и кивнул головой:

 - Я знаю, Русский, знаю! Я понял это почти сразу. Представляешь, я выбрался из бункера, и в первом же городе увидел тела. Тысячи мумий. Они не гнили, только высыхали, ведь я убил даже бактерии. Всё живое. В одной из квартир, такие районы называли спальными, я увидел детский рисунок. Голубой шар, континенты, перечеркнутый танк и самолёт. Это нарисовал пятилетний мальчик, потерявший на войне отца и воспитываемый бабушкой. В пять лет он уже не хотел войны, не хотел насилия, может быть со временем он и изменил бы своё мнение, но когда рисовал, то был искренним. В этот момент мне хотелось себя убить. Я пошёл на распределительный узел атомной станции, но так и не смог решиться. И тогда я поклялся, что постараюсь всё исправить и верну жизнь на Землю.

 - Ну и как? Если Вивус, плод твоих трудов, то у тебя плохо выходит. – я дал оценку его работе.

– Это я тоже знаю, но тут не только моя вина. – ответил Стоун.

 - А чья же. Я так понимаю ты здесь царь и бог! Назови этих счастливчиков, что разделяют с тобой ответственность за это безобразие, что ты зовёшь жизнью.

 - Он один! – немного подождав Стоун добавил, внимательно смотря на меня, - Это ты!

Я даже поперхнулся от неожиданности. Такой наглости я не ожидал, поэтому скороговоркой выпалил:

 - Я… Я здесь без году неделя, только вылупился из пробирки, или как это у вас там происходит. В чём же я виноват? Ты уничтожил мир десять тысяч лет назад, а подельником назвал сегодня. Радость, то какая!

 - Больше я тебе Артём рассказать ничего не могу. Я и так слишком много на себя взял. Даже не проси. Просто иди, куда собирался, там тебя уже ждут.

 - Нет ты объяснишь, железяка треклятая! Что всё это значит, и эти координаты, и всё наше веселое путешествие. И эта шлюха! – кивнул я Лену, - Ты всё объяснишь! Иначе я никуда не пойду!

 - Пойдешь Артём, ты очень мне напоминаешь одного человека. Обязательно пойдешь. Что касается наших приключений, то, клянусь, если можно верить моим клятвам, что я ничего не подстраивал, ты Артём всё решал, только ты. Только так ты мог стать тем, кем являешься сейчас.

Стоун был непреклонен. Я угрожал, уговаривал, клял, молил, но больше он ничего не рассказал. Наконец я устал и спросил:

 - Мы ещё долго летать будем!

 - Мы уже час как на земле, тебе лишь нужно решиться лететь. Вот и всё. Извини Артём, я действительно не могу!

Я посмотрел на Лену. Она уже не вызывала столь ярких чувств. Было просто её жалко.

 - Куда её? Не брать же с собой. – после этих слов Стоун оживился.

 - Отвезём её в Вивуссити. Кажется, туда и направлялся Ковальский. Может и встретятся. Или ты хочешь ее оставить? Решать тебе, Артём. Я бы рекомендовал оставить её здесь, она не раз нас предавала.

За узким передним стеклом серел Вивус, такой же высушенный и беспощадный. Правда я знал его историю, и от этого смотреть было ещё противней.

 - Нет, подкинем до этой колонии. Хватит смертей. Пусть живёт, если это можно назвать жизнью.

Стоун пожал плечами и сел в кресло пилота. Шаттл легко оторвался и полетел. Гул его турбин, всё же проникал внутрь и я удивился, что не заметил нашей посадки. Горы, каньоны, каменная пустыня. Однообразное уныние, когда-то цветущей Земли.

Мы прилетели довольно быстро. Последние километры шаттл осторожно летел на низкой высоте. В сгущающихся сумерках его сложно было разглядеть. Мягкая посадка. Стоун опять что-то проделал с Леной и она очнулась, дико озираясь вокруг.

 - Что, что со мной? Где я? Что вы будете делать? – посыпался град вопросов.

Стоун не удержался:

Будем жестоко претендовать на твою девичью честь! Хотя её, по-моему, никогда и не было. – его рожа расползлась в кривой, пошлой улыбке.

Лена непонимающим взглядом смотрела то на меня, то на Стоуна. Я молчал, а Стоун не унимался:

 - Чего ждешь, красавица. Сымай балахончик, любить тебя будем! Русскому теперь на тебя наплевать, а мне ты всегда нравилась. – бездушная машина продолжила пошло хамить, а я слишком устал, чтобы останавливать его. Но моё молчание Лена поняла как согласие. Стоун ещё что-то говорил, а она провела по застежке, чудо ткань разошлась, продемонстрировав что было под ней.

 - Гадость! – скривился я, Лена была мне бесконечно противна, - Застёгивайся и выметайся, он так шутил. Мы рядом с Вивуссити. Если проявишь смекалку, то доберешься до укреплений.

 Лена испуганно посмотрела на меня, потом на темень в открывшейся аппарели:

 - Нет, я не хочу! Артём я люблю тебя! – почти прорыдала она, но вышло это слишком фальшиво. Её поведение меня взбесило. Я уже видел эти слёзы, вскочив со своего места, и ударил её наотмашь по лицу. Она замолчала, смотря на меня зверьком.