Наверное, именно в тот момент я поняла, как страдает от одиночества моя мать. Она часами сидела дома, и ее единственным собеседником был маленький радиоприемник, так что она всем сердцем мечтала о ком-то, с кем можно было поговорить. В тот вечер в ее голосе звучала надежда — что она сможет наконец завести новых друзей, что ей будет с кем перекинуться словом, кроме угрюмого мужа, себя самой и своих детей.

Две недели спустя, когда мы переехали в новый дом, мечта моей матери осуществилась.

За неделю до того, как мы съехали из коттеджа, который так не нравился моей матери, я помогала ей упаковывать наши немногочисленные пожитки. Кухонную утварь складывали в картонные коробки, постельное белье запихивали в старые наволочки, а вся одежда уместилась в двух потертых чемоданах.

Положить в коробку свою коллекцию тряпичных кукол и особенно любимицу с золотыми волосами по имени Белинда — ее мне подарила тетя — я решительно отказалась. Вместо этого я завернула каждую куклу в кусок ткани и аккуратно поместила в коричневую хозяйственную сумку, с которой не собиралась расставаться.

Ранним утром в день нашего переезда к дому подъехали две машины — темно-малиновая легковушка, явно знававшая лучшие времена, и такой же потрепанный белый фургон. За рулем сидели папины друзья. Мама усадила меня (я не выпускала из рук сумку с куклами) и братика в первую машину, туда же села сама, а папа погрузил наши вещи в фургон и устроился рядом с водителем.

Я пыталась представить, каким будет наш новый дом. Мама сказала, что у молодой пары, живущей по соседству, двое детей. Мальчик и девочка, уточнила она, но, к моему огромному сожалению, они были слишком маленькими, чтобы с ними можно было подружиться.

Отец семейства работал механиком. Он обслуживал всю сельскохозяйственную технику в округе, и поэтому один из фермеров позволял ему снимать коттедж на его земле. Самого мужчину мама видела только мельком, зато его жена показалась ей очень приветливой.

Пока мама оживленно рассказывала о наших соседях — никогда прежде она не была такой взволнованной, — я с любопытством смотрела в окно. Сначала мы ехали мимо ферм, окруженных пышными садами, потом их сменили дома, где проживали рабочие, — их можно было узнать по неухоженным огородам и сломанным деревянным заборам. Затем машина съехала на сельскую дорогу, по краям которой росли живые изгороди, то тут, то там оживляемые россыпью ярких цветов. На лугах паслись коровы, флегматично жевавшие траву. Когда я стала выворачивать шею, чтобы увидеть больше, автомобиль внезапно замедлил ход — мы приехали.

Моему взору предстали сад, больше походивший на луг с редкими деревьями, два коттеджа из красного кирпича со свежевыкрашенными дверями и окнами и посыпанная гравием площадка — на ней как раз хватило места для двух машин.

Один из домов сразу привлек мое внимание. На крыльце стояли горшки с геранью, в окнах виднелись светлые занавески, из трубы выплывали клубы дыма, но больше всего меня заинтересовали качели, стоявшие во дворе.

Когда отец распахнул дверь нашего коттеджа, навстречу пахнуло свежестью и уютом. В дальнем конце гостиной с каменным полом находился большой черный камин. Стены были обклеены обоями с цветочным узором, а когда мы прошли на кухню, нас встретила сияющая белизной раковина.

Отец и его друзья принялись разгружать фургон — это отняло у них минут десять, не больше. Кровати отнесли на второй этаж, остальные вещи свалили в кучу посреди гостиной, в довершение всего из кузова был извлечен отцовский велосипед и поставлен возле стены снаружи дома.

Братик, уставший от всей этой суеты, принялся хныкать, но его положили в коляску, где он довольно быстро закрыл глаза и уснул.

— Может, чайку? — весело предложила мама папиным друзьям.

— Спасибо, милая, в другой раз. Мы, наверное, поедем, — отказались они, явно не собираясь задерживаться у нас и как-то еще помогать.

Мы втроем стояли на пороге, провожая взглядом уезжавшие машины.

— Ну, все, что нужно, сделали, — довольно сказал отец. — А теперь я должен пойти в паб, купить этим двоим пару бутылок пива за то, что помогли с переездом. Они хотят познакомить меня кое с кем, раз уж мы собираемся тут жить. Да в любом случае, раскладывать вещи — не мужское это занятие.

Прежде чем мама успела возразить, он сел на велосипед и покатил в том же направлении, куда уехали его друзья.

Я бережно поставила на пол сумку с куклами и взглянула на маму, которая стояла и грустно смотрела на удаляющуюся папину спину.

Плечи ее бессильно опустились при мысли о том, сколько еще нужно сделать, а помощник один — семилетняя девочка. Все воодушевление, все счастливые ожидания внезапно испарились, мама снова выглядела побежденной.

— Ну ладно, — сказала она, повернувшись ко мне, — с чего начнем?

Я не знала, что ей ответить, растерянно оглядывая пустую комнату и кучу вещей на полу.

— Мам, я тебе помогу! — Изо всех сил я старалась подбодрить ее, хотя слабо представляла, чем смогу помочь.

Едва я сказала это, на площадке перед домом зашуршал гравий, и на мамином лице появилась улыбка. С улицы кто-то крикнул: «Привет, соседи!» Выглянув за дверь, я увидела высокую светловолосую женщину; мне показались несколько странными ее необычная прическа и модные туфли на высоком каблуке — ведь мы были в такой глуши.