Наташа в ужасе зажмурилась и сказала:

— Пожалуйста, потише. Я сейчас все объясню. И тебе, и маме, которая только что вошла.

Вопросы ей, конечно, задавали одновременно и мама, и Никита. Отвечая им по очереди, Наташа почувствовала, что у нее совершенно сел голос и подкашиваются ноги. Она попыталась завернуться в одеяло, а мать уже совала ей под мышку градусник. Последние силы покинули Наташу, и она тихо заплакала.

Наутро она проснулась, чувствуя себя совершенно больной. Поднявшись, ощутила слабость, но все-таки доплелась до ванной комнаты. И тут ей стало ясно, что она может отдыхать и ни о чем не беспокоиться. С таким лицом не то что в театр, на кухню стыдно выйти — глазница была сине-черной, ближе к щеке преобладал зеленовато-голубой оттенок.

Наташа поставила кипятиться чайник и остановилась в задумчивости перед книжным шкафом. Несмотря на все усилия мамы, домашняя библиотека была в полном беспорядке. Трудно сказать, что было тому причиной — может быть то, что книжные полки покупались женщинами, только когда на полу и столах начинали крениться высокие стопки, да и повесить эти полки было для них большой проблемой. И пока эта проблема в очередной раз ждала своего решения, Наташа, без конца что-то читавшая, в рассеянности засовывала прочитанную книгу в любое место, казавшееся ей свободным и более-менее подходящим.

Хождение по квартире отняло у нее столько сил, что, выпив чаю, она легла в постель и закрыла глаза. Читать пока не хотелось. Она начала восстанавливать в памяти вчерашний день. Выходка Никиты теперь, после аварии, казалась событием, по крайней мере, недельной давности. Она действительно не сердилась и не обижалась на него, но думала о нем без привычной теплоты. Простила ему этот поступок, но в то же время понимала, что чаша ее терпения переполнена.

От этих мыслей Наташе стало так грустно, что она немного поплакала, жалея себя. От слез полегчало, хотя сразу активизировался насморк. Она решила вспомнить хоть что-нибудь приятное, о чем можно помечтать лежа. И хотя в аварии приятного ничего не было, память цеплялась именно за нее. «Хорошо, — сдалась Наташа, — я буду думать о Кареле, хорошо. Да, он мне действительно понравился. Конечно, он просто хорошо воспитанный человек, испугался за меня, боялся, что мне станет плохо. Не стоит придавать значения тому, что он меня узнал, это чистая случайность. Я вчера была в таком состоянии, что забыла его спросить, почему он так хорошо говорит по-русски. Не то удивительно, что хорошо, а то, что практически без акцента». Наташа встала, взяла из сумки его визитку и принялась ее разглядывать. Совместная русско-чешская компания «Пигмалион». Архитектура. Строительство. Реконструкция. Дизайн. Карел Новак. Главный архитектор.

Наташа взглянула на часы. Было ровно девять, и в этот момент зазвонил телефон. Она сказала маме, вбежавшей в комнату:

— Не надо, я сама возьму! — Выждала три звонка и подняла трубку.

— Я тебя не разбудил? — спросил Никита.

— Нет, — упавшим голосом ответила Наташа.

— Как ты?

— Как и следовало ожидать. Синяк на пол-лица, температура, насморк.

— Бедная! Мне так жаль, ты себе не представляешь. Тут это… Репетиция отменилась, а Маринка услышала и сразу придумала мне кучу всяких дел… Ты не обидишься, если я заеду завтра? И насчет машины тоже попозже, хорошо? Не сердись, Натуль, ладно?

— Да нет, я не сержусь совершенно, а заходить вообще не надо, на меня смотреть страшно, я буду стесняться. Насчет машины тоже не беспокойся, я сама решу эту проблему, уже почти договорилась.

— С кем ты договорилась, его же «скорая» увезла, ты сама сказала? С ментами, что ли?

— И с ментами тоже. Мне обещали как раз сейчас звонить, так что пока, ладно? Все нормально, не волнуйся.

— Ладно, — вздохнул Никита. — Смотри, чтобы тебя не кинули, по обыкновению. А лучше не дергайся, я тут немного разгребусь и сам все сделаю.

«Да, ты сделаешь», — подумала Наташа, кладя трубку.

Телефон тут же зазвонил снова.

— Наташа? Вас беспокоит Карел. Как вы себя чувствуете?

— Так себе, но ничего страшного.

— Вы все-таки заболели?

— Есть немного.

— Этого следовало ожидать. А ушибы вас не беспокоят?

— Боли почти нет, но у меня огромный синяк…

— Синяки проходят, главное, чтобы не было других последствий — трещин, сотрясений и так далее. Грудь не болит?

— Практически нет.

— Я хотел сегодня подъехать с механиком за вашей машиной. Вам удобно было бы с нами встретиться?

— Карел, я вам очень признательна за все ваши заботы, тем более что не могу сама заняться своими проблемами, но я буду чувствовать себя страшно неловко. Я не могу показываться на люди с таким лицом.

— Я понимаю. Надеюсь, все заживет достаточно быстро. Вам необязательно выходить из квартиры. Может быть, вы расскажете вашей маме, как я выгляжу, мы с ней встретимся внизу и заберем машину?

— А если у нашего пострадавшего нет денег, чтобы заплатить за ремонт? Надо бы все-таки прояснить сначала этот вопрос, потому что я вряд ли смогу выложить такую сумму.

— Не беспокойтесь об этом, прошу вас. Все необходимое я уже выяснил, все в порядке. Я уже говорил вам, что все эти вопросы я с удовольствием решу сам, это самое малое, что я могу для вас сделать. Сейчас главное — ваше здоровье, а остальное предоставьте мне, пожалуйста. Самое позднее через две недели машина будет стоять у вашего подъезда в полной боевой готовности.