Шрифт:
— Ты думаешь о чем-то грустном? — перебил ее мысли Карел. — Тебе плохо со мной.
— Что ты! Наоборот, мне так хорошо, как никогда в жизни. Ты такое чудо… — Она поцеловала его в плечо, погладила.
— О чем ты думала? — Он повернул к себе ее лицо.
— О том, что мне скоро тридцать…
— Когда?
— Через неделю…
— На Рождество?
— Да. Только это католическое Рождество.
— Ах да. Оно и протестантское, кстати. Мы принадлежим к разным конфессиям. Это усложняет дело.
— Какое?
— Неважно. Что бы ты хотела получить в подарок?
— Куклу.
— Я серьезно.
— Я тоже. Я их собираю, очень люблю. Не Барби, конечно. Тех, в ком есть индивидуальность. Шью им костюмы.
— Прости, я не понял. Это просто замечательно, считай, вопрос решили. Что еще?
— Ничего. Люби меня…
— Это само собой. Я теперь понял, почему провидение нас так грубо поторопило — надо было успеть до круглой даты… — Они засмеялись, обнялись. — Что ты любишь делать? — спросил он снова.
— Кататься на лошади люблю. Только это было так давно, лет восемь прошло.
— Тогда у меня есть для тебя подарок, настоящий!
— Мне негде держать лошадь, — засмеялась Наташа.
— Жаль, но я не об этом. У меня есть старинный приятель, он разводит в Гемпшире скаковых лошадей. Бывший жокей-любитель. Тебе понравится его жена. Она художник, несколько раз выставлялась — в Лондоне и в Париже. Милые люди. Они будут рады нас принять. Давай встретим Рождество в доброй старой Англии? По-моему, замечательная идея.
— Восхитительная, но совершенно нереальная, по-моему. Он не успеет прислать приглашение…
— Это я беру на себя, мы просто купим Рождественский тур. У тебя загранпаспорт есть?
— Есть, но это слишком дорого.
— Нет. Сделай мне такой подарок, позволь действовать так, как я считаю нужным. Я уже мечтаю об этом!
— Я подумаю. Я ведь не могу ответить тебе тем же…
— Ты уже сделала для меня гораздо больше, чем думаешь… Ты хочешь спать?
— Не очень… Я любуюсь тобой. Ты такой красивый и гладкий.
— А тебе нравятся волосатые?
— Я не подходила к этому с такой точки зрения. У меня были другие критерии отбора, — засмеялась она и в тот же момент почувствовала его руку на своем животе. Второй раз оказался еще лучше первого, подарив им настоящую близость.
Проснувшись утром, еще не открыв глаза, Наташа вспомнила все и блаженно улыбнулась.
— Женщина, которая просыпается с улыбкой на устах, — мечта любого мужчины, — раздался голос Карела. Он стоял рядом в белом халате, волосы были влажными после душа, и нежно поцеловал ее. Она обняла его за шею. — Принести тебе завтрак сюда, или придешь на кухню?
— Приду, конечно. Я не люблю завтракать в постели. Только приму душ.
— Я жду тебя.
Когда они курили после завтрака, вместе убрав посуду, Карел сказал:
— Хочу, чтобы так было всегда. Переезжай ко мне.
Наташа задумалась.
— Нет, подождем, — решила она. — Вдруг я тебе надоем? Ты меня так мало знаешь. И потом, ты привык жить один.
— Я хочу привыкнуть жить с тобой. И чтобы ты привыкла…
— Все равно я так резко не могу.
— Ты никуда не спешишь?
— Нет, сегодня сказка. Утром в театре, я имею в виду. В сказках я больше не занята, взяли двух совсем молоденьких девочек. Возраст имеет свои преимущества.
— Замечательно. А я спешу. Мой возраст тоже имеет свои преимущества, сейчас ты в этом убедишься… — Он поднял ее на руки и отнес в постель…
13
В театре началась елочная кампания, весь мужской состав вовсю «дедморозил», и у Наташи образовались настоящие каникулы.
К ее удивлению, Карел действительно успел оформить все необходимые для отъезда документы и сообщил ей по телефону, что двадцать третьего декабря они должны улететь. Мама была так рада за нее и даже не расстроилась, что день рождения дочери они отпразднуют порознь. Таким образом, через день Наташа уже сидела в кресле самолета, все еще не веря в происходящее. Англия приветствовала их дождем и немыслимо зеленой травой.
Приятель Карела встречал их в аэропорту. Он оказался маленьким, загорелым, усатым и очень подвижным. Он окинул ее восхищенным взглядом и одобрительно покачал головой.