— Вы уехали в тот вечер из Седар рано, мадам? — спросил Хемингуэй.

— Да, заглянула лишь из приличия на чашку чая. Я не совсем здорова и не играю в теннис. Тем более в тот день стояла невыносимая жара!

— А вы, случайно, не помните точное время?

— Нет, честно говоря. Не придала этому значения. Но если это так важно, то, наверное, где-то сразу после шести. Спросите Пленмеллера! Он может помнить, так как мы столкнулись с ним у ворот, — предложила миссис Айнстейбл.

— Это было, когда он возвращался с какими-то бумагами для вашего мужа, мадам?

Она рассмеялась.

— Вам и об этом уже сказали?

— Сказали. Он под этим предлогом ушел из Седар и вернулся спустя полчаса, — объяснил Хемингуэй. — Но я не знал, что вы столкнулись с ним в воротах.

Она на мгновение замолчала и посмотрела Хемингуэю в глаза.

— Мне кажется, что вас специально вводят в заблуждение. Ну что ж, этот птицелов попадет в расставленные им же сети. Так, значит, вы не знаете истинную причину его ухода.

— Нет, мадам. Не знаю. Вы могли бы мне назвать ее?

— Да, безусловно. Это известно всем. После чая были назначены еще две пары игроков, и мисс Уоренби оказалась лишней, что означало, что ей и Гевину Пленмеллеру придется, так как он тоже не играл, наблюдать игру со стороны и, соответственно, вести беседу. Именно тогда он и сообщил всем, что отправляется домой за бумагами для моего мужа. Теперь вам, надеюсь, понятно, почему и отношение в округе к нему соответственное?

— Да, — согласился Хемингуэй. — И вы уверены, что всем это было понятно?

— Конечно. Всем, кто это слышал. Миссис Хасвел попросила его составить Мэвис компанию, после чего он тут же сказал мистеру Линдейлу, что ему срочно нужно что-то придумывать и отвертеться от Мэвис. Сказал он это достаточно громко, чтобы всем, стоящим рядом, было слышно каждое слово. Не могу сказать наверняка, слышала ли эти слова мисс Уоренби, но в том, что это слышала я, вы можете не сомневаться. Кстати, мы уже пришли. Бернард, ты очень занят? Я привела старшего инспектора Хемингуэя. Он хочет поговорить с тобой.

Они поднялись по ступенькам и оказались в светлой просторной комнате. Здесь стоял большой рабочий стол, несколько полок с книгами и низкий журнальный столик с тремя кожаными креслами. Сквайр сидел за столом, склонившись над какими-то бумагами. Он поднял глаза и пристально посмотрел на Хемингуэя.

— Скотленд-ярд? — коротко спросил он. — Розамунда, тебе надо отдохнуть.

— О каком отдыхе ты говоришь, дорогой, — проворковала миссис Айнстейбл, усаживаясь в кресло и прикуривая сигарету. — Отдыхать, когда у тебя в доме находится Скотленд-ярд! Это безумно интересно! Чувствую себя персонажем из историй Гевина.

Сквайр посмотрел на жену, но не сказал ни слова. Затем перевел взгляд на Хемингуэя.

— Садитесь, — предложил он. — Чем могу быть полезен?

Хемингуэю показалось, что тон сквайра напоминал тон полицейского, производящего допрос, и понял, что с этим человеком говорить будет не так-то просто. Но на то он и старший инспектор, и его назначение на расследование этого дела было отнюдь не случайным.

— В это дело вовлечены в основном люди, воспитанные в старых традициях. История не обещает быть легкой, — предупредил комиссар полиции Скотленд-ярда суперинтенданта Хинкли, старого друга и непосредственного начальника Хемингуэя. — Думаю, мы пошлем Хемингуэя. Не знаю, как именно он будет действовать в этих обстоятельствах, но его методы всегда отличались неординарностью. Мне кажется, он справится.

— Согласен. И именно его методы могут обезоружить эту категорию людей. Более того, он добьется успеха, потому что в нем есть то, что мы называем…

— Интуиция! Вот что у него есть! — перебил комиссар Хинкли. — Решено! Едет Хемингуэй.

Хемингуэй опустился в кресло напротив сквайра.

— Спасибо, сэр, — сказал он дружелюбно. — Я пришел поговорить с вами, так как в отличие от многих вы были в приятельских отношениях с мистером Уоренби, насколько мне известно.

Такое начало оказалось неожиданным для сквайра, и в комнате повисла напряженная тишина. Казалось, Хемингуэй не обращал никакого внимания на реакцию хозяев, а лишь ласково трепал одну из подбежавших к нему собак миссис Айнстейбл. Но ни встревоженный взгляд сквайра, ни опустившийся внезапно в пол взгляд его супруги не ушли от его внимания.

Сквайр нарушил затянувшееся молчание.

— Не думаю, что вы выбрали точный эпитет, чтобы охарактеризовать наши отношения. Я бы сказал, что мы просто ладили. Не вижу смысла враждовать со своими соседями.

— Полностью согласен с вами, сэр. Но мистер Уоренби, как я понял, был не из тех людей, с кем можно легко ужиться. И именно поэтому я решил поговорить с вами как с человеком, которому это удавалось. Ведь поглядите: с одной стороны, — мисс Мэвис, которая, с ее слов, обожала дядю, и с другой — все остальные, не питавшие к нему добрых чувств. Хотел бы спросить вас, сэр, чем мистер Уоренби вызвал к себе подобное отношение?