— Спасибо, сэр. И вы могли бы мне в этом помочь?

— Нет. К сожалению, не могу. В это время я был здесь, в Рашифорде. Я даже не знаю точно, когда он покинул Седары. В основном, все разошлись почти одновременно. Мы со сквайром ушли по тропинке, а остальные — через главные ворота. А он уже умудрился вознести в ранг подозреваемых всех своих соседей! Или он просто так шутит?!

— И даже вас он подозревает, сэр? — поинтересовался Хемингуэй.

— А Бог его знает. По крайней мере, я не был бы удивлен. Хотя не думаю, что он осмелился бы сказать это мне в лицо.

— Возможно, вы и правы, — согласился Хемингуэй. — Но должен сказать, что когда я встретил в баре его и майора, мистер Пленмеллер попытался убедить меня в том, что у майора были причины убить мистера Уоренби.

— До чего ядовитый тип! — с возмущением воскликнул Линдейл.

— У вас есть какие-нибудь основания подозревать Пленмеллера?

— Нет, у меня нет никаких оснований. Но я понимаю, из каких соображений он поливает всех грязью. Это, по-моему, просто бессовестно с его стороны. Особенно по отношению к мисс Мэвис Уоренби! Если бы не все эти разговоры, которые он ведет на каждом углу, возможно, я бы не стал про него ничего говорить. Но раз он так себя ведет, то интересно было бы узнать, куда он, извинившись, отправился сразу после поданного чая в тот субботний вечер.

— Разве это так? — удивился Хемингуэй. — Я думал, что он угнел в то же время, когда это сделали вы и мистер Айнстейбл.

— В конце он действительно ушел вместе со всеми, но перед этим он уходил якобы за какими-то бумагами, потребовавшимися сквайру, — объяснил Линдейл.

— А что он сказал конкретно, сэр? — поинтересовался Хемингуэй.

— Какая-то документация, связанная с на значением нового человека в Речной комитет. Мистер Айнстейбл хотел ознакомить меня с ней, но я не думаю, что это нужно было сделать так срочно.

— Этот Речной комитет создает много проблем, — заметил Хеминнгуэй. — И вы, чей голос был одним из решающих, должны были выразить свое мнение по поводу того, кому быть в комитете?

— Честно говоря, мне было все равно. Я решил довериться сквайру. Он лучше меня разбирается в этих вопросах и считает, что это место должен был занять мистер Уоренби.

— Я понял вас, сэр. А что касается Пленмеллера, то он ушел больше по собственному желанию?

— Да. Это было где-то около шести часов. А вернулся он примерно через полчаса, после чего моя жена сразу же отправилась домой. Это я знаю точно.

— Если мне не изменяет память, дом мистера Пленмеллера находится примерно в полумиле от Седар, — предположил Хемингуэй.

— Только не подумайте, что я обвиняю его, сэр. Возможно, он пошел именно домой. Скорей всего, именно так и было. И это вполне могло занять у него полчаса, ведь его хромота не так уж ему и мешает.

— Да, я знаю. Он говорил мне об этом, — согласился Хемингуэй. — Так какую версию вы все же предлагаете?

Какое-то время Линдейл молчал, вновь набивая свою трубку. В конце концов он поднял на Хемингуэя глаза и сказал:

— Ничего конкретного. Лишь допускаю возможность. А именно: он мог зайти домой и прихватить ружье, если таковое у него имелось, в чем я не уверен. По крайней мере, никогда не видел его с оружием. А потом припрятать его где-нибудь в кустах недалеко от Седар.

— Но, я думаю, он не мог прихватить оружие в Седарах?

— Думаю, нет. А Уоренби, кстати, был тоже приглашен в Седары и отказался лишь в самый последний момент. То есть убийца знал наверняка, что он находится в доме один. Пленмеллер же ушел пешком из Седар, когда молодой мистер Хасвел повез домой мисс Дирхэм и старика Драйбека. И кто может с точностью сказать, что он не свернул на тропинку, когда машина скрылась из виду. Возникает вопрос: что он делал между моментом ухода из Седар и появлением в «Красном льве»?

— Я плохой отгадчик. Расскажите лучше вы, — предложил Хемингуэй.

— Я тоже плохой отгадчик, сэр, и полагаю, что этим лучше заняться полиции, вместо того чтобы болтаться здесь и пугать мою жену, — обозлился вдруг Линдейл. — Я понятия не имею, убил ли его Пленмеллер или только собирался. Хотя я частенько задумывался, не воплощают ли эти мастера убийств на бумаге свои замыслы в реальной жизни?

— Ну что ж, возможно, это нам и предстоит узнать, — предположил Хемингуэй, беря со стола свою шляпу.

Линдейл проводил Хемингуэя до машины.

— Не сомневаюсь, вы не одобряете, что я наговорил столько всего о Пленмеллере. Честно говоря, не стал бы этого делать, если бы он сам не злословил про всех остальных. Но можете ему передать все то, что я сказал. Не возражаю.

— Насколько я знаю Пленмеллера, то он за это вам был бы только благодарен, — сказал Хемингуэй. — А что касается вашего ружья, то мы вернем его в самое ближайшее время. Желаю удачи, сэр!

Констебль Мелкинфорп, ожидавший от Хемингуэя интересный рассказ о беседе с Линдейлами, услышал лишь вопрос: