Видимо, успехи нашего героя в драмкружке были настолько серьёзны, что в 1933 году И. Слонов предложил Андрееву поступать в Саратовский театральный техникум. «А как же завод? — удивился Андреев. — Мне не хочется его бросать». — «А ты попробуй учиться без отрыва от производства», — посоветовал ему тогда режиссёр. И Андреев последовал этому совету.

Однако работа на заводе и одновременно учёба в техникуме отнимали у Андреева массу времени и, главное, физических сил. Порой ему казалось, что он бросит учёбу, — так тяжело ему было. Видя это, руководство завода пошло ему навстречу: Андреева перестали использовать на ночных работах, несколько снизили объём дневных работ. А на четвёртом году обучения Андреева и вовсе освободили от работы и стали выплачивать стипендию из фондов предприятия. Всё это позволило ему с честью пройти весь курс обучения и в 1937 году окончить техникум. Как вспоминал впоследствии сам актёр, «на всю жизнь останется в моей памяти день, когда я пришёл после защиты диплома в родной цех завода. Вместо обычной замасленной спецовки я явился в белой накрахмаленной рубашке, впервые надел галстук. Торчащие вихры были старательно приглажены… Кругом весёлые, радостные лица, все поздравляли меня с окончанием. Общее настроение выразил старый слесарь Королёв, который заявил, что завод наряду с 1738 комбайнами выпустил в этом году и одного актёра. „Желаем тебе успеха в твоей новой работе, — обратился он ко мне. — Иди, выступай, покажи, на что способен рабочий при советской власти“».

В том же году Андреев поступил в Саратовский драматический театр имени К. Маркса. Однако сыграть в нём что-нибудь значительное молодому актёру было не суждено — вскоре его увлекло кино. Первое знакомство с кино не принесло Андрееву большого удовлетворения. Позднее он так вспоминал об этом:

«Первая моя попытка сняться в кино окончилась позорным провалом. В конце 30-х годов меня, молодого артиста Саратовского театра, пригласил сниматься Александр Петрович Довженко. Второй режиссёр фильма „Щорс“, Лазарь Бодик, увидев меня на сцене, сказал, что мой типаж подходит на роль Петра Чижа, молодого красноармейца, того самого, который уводит со свадьбы чужую невесту… Что же, если типаж подходит, буду сниматься, решил я. У нас на Волге тоже жили украинцы, и мне казалось, что создать характер украинского хлопца не так уж сложно.

Мне предстояло выучить за ночь длинный монолог, а утром прочитать его на съёмочной площадке. Учил я монолог не очень старательно. Не знаю, как Довженко дослушал меня до конца. Он сидел на стуле ссутулившись, опустив руки, и даже не взглянул на меня. По-моему, „снимали“ меня без плёнки. Кое-как дочитал я до конца и скрылся поскорее с глаз долой, растворился среди декораций, но выйти из павильона не смог — заблудился. Александр Петрович решил, что я ушёл, и сказал сердито: „Бодик, кого вы поставили перед мои очи!“ И я понял, что этой роли мне не видать.

И всё-таки я сыграл в фильме „Щорс“ крохотный эпизод, который не значится ни в одном справочнике. Молодой красноармеец говорил: „Прощайте, тату“, — и уходил из дома на борьбу с врагом. Этим красноармейцем был я…»

Между тем после столь бесславного общения с кинематографом Андреев вернулся в Саратов, твёрдо уверенный в том, что путь в кино для него отныне закрыт навсегда. Но дальнейшие события показали, что он ошибался. В самом начале 1938 года, во время гастролей Саратовского театра в Москве, Андреев вновь попал в поле зрения кинематографистов.

В один из гастрольных дней Андреев оказался на студии «Мосфильм». В то время там запускался с новым фильмом «Трактористы» режиссёр Иван Пырьев, который активно искал исполнителей главных ролей. Именно на эти пробы и попал Андреев. Вот его собственный рассказ:

«Первая встреча с известным кинорежиссёром разочаровала. Мои представления о внешнем облике людей этой профессии складывались по киножурналам 25-го года, которые я как-то купил на саратовском базаре. Вместо ожидаемой импозантной фигуры в гольфах, крагах, клетчатом пиджаке и неимоверных размеров кепи я увидел мужика выше среднего роста, подчёркнуто небрежного в одежде. Сейчас я понимаю, что тут была скорее своеобразная бравада, рассчитанная на определённый эффект, но в молодости всё принималось за чистую монету.

…Итак, я в первый раз увидел Ивана Пырьева. Кепка с выпирающего затылка была сдвинута на серые глаза, которые беспокойно, внимательно и недоверчиво ощупывали меня из-под козырька…

— Ну-ка, повернись, — сказал он голосом, не предвещавшим ничего хорошего.

Я повернулся.

— Пройдись!..

Я лениво зашагал по кругу.

— А ну, бегом!.. — сказал он очень сурово, и в голосе зазвучала сталь закрученной пружины.

Я посмотрел на своего мучителя глазами затравленного волка.

— Подходяще, — сказал Пырьев. — Не протестую, будем пробовать на Назара Думу.

— А ведь я приглашал его на Клима Ярко, — прозвучала запоздалая реплика ассистента режиссёра.

Слегка побледнев и набрав полную грудь воздуха, Пырьев произнёс монолог, исполненный трагического пафоса. Я не помню дословно всего сказанного тогда Иваном Александровичем, но сказал он примерно следующее:

— Это какому же кретину могло прийти в голову пригласить такую шалопутную человеческую особь на роль Клима Ярко, на роль героя-любовника?!

И он злобно впился в меня глазами, отчего мне стало совсем неловко.

— Клим Ярко — урождённый Крючков с Красной Пресни! А вот Назар Дума теперь будет Андреев с Волги!.. Он же рождён для того, чтобы прийти в искусство и уйти из него Назаром Думою!..»

В августе 1939 года фильм «Трактористы» вышел на экраны страны и имел грандиозный успех у зрителей. Он стал безусловным фаворитом тогдашнего проката. Все актёры, занятые в главных ролях (Марина Ладынина, Николай Крючков, Пётр Алейников и Борис Андреев), мгновенно стали популярными людьми на всю огромную страну.