– Лорд Стеггинс, – вкрадчиво произнес майор, – полагаю, вам следует незамедлительно послать на полигон своих людей, числом не меньше эскадрона. Важность этой задачи трудно переоценить…

– Именно так! – Миг слабости миновал, теперь генерал вновь ощущал себя на белом коне, – я тотчас отдам нужные приказы.

Хлопнул брезентовый полог, запах навоза стал ощутимо слабее – настолько, что я даже осмелилась вдохнуть полной грудью. Разумеется, это был просто сквозняк, но почему-то мысль о прямой связи между генералом и навозом казалась на удивление логичной. К тому же теперь, когда его здесь больше нет, кто-то из оставшихся сможет, наконец, приказать…

– А вы, к-корнет, – вот майор не вызывал у меня никаких «птичьих» образов, короткие усики вкупе с манерой улыбаться, скаля передние зубы, заставляли вспоминать исключительно грызунов, – пшел прочь!

Никлаф пошатнулся, словно вслед за хлесткой командой ему досталась вполне реальная пощечина и, взбрыкнув ногами, вывалился из палатки.

– Кавалерия, – презрительно щурясь, процедил вслед ему майор. – Надо же, в эпоху пара и брони находятся реликты, которые верят, что «лошадь еще себя покажет». А они на деле не способны «разогнать горсть мятежников», – передразнил он генерала.

– Скажите, Мэллори, как он здесь вообще очутился? – с любопытством спросил Кард. – Я был почти убежден, – короткую паузу полковника явно следовало заполнить словом «вами», – что наши мальчики в красивых мундирах последнее время надежно заперты в песочнице, причем обе стороны довольны этим status quo.

– Дурацкая ошибка, – раздраженно буркнул майор, – только и всего. В штабе округа ночью оказался дежурный офицер, только недавно переведенный из Пограничного Легиона и еще не успевший полностью изучить специфику службы в метрополии. Он приказал направить к заводу ближайшую часть, а гусарский полк Стеггинса стоял в летнем лагере как раз неподалеку – и наш любитель игр в солдатики проявил неожиданную прыть…

Отчаянный, полный ужаса и боли крик заставил майора оборвать фразу. И еще раз… вопль был непохож на все, что я слышала прежде. Животное? Человек? Крик повторился снова и оборвался сухим треском револьверного выстрела.

– Что это было? – подал голос моряк.

– Раненая лошадь, – нарочито ровным тоном произнес Кард. – Кавалерия себя показала… во всей красе.

– Больше им такой возможности не представится! – твердо заявил Мэллори. – Сюда выдвигаются два номерных драгунских полка, манипула Инженерного Легиона и, самое главное, целых два взвода Легкой Броневой Бригады. Против боевых големов, – торжествующе закончил майор, – картечь из гаек уже не поможет.

– Но позвольте! – сэр Олдрин выпрямился, рука с явственно вздувшимися жилами попыталась уцепиться за галстук, царапнула ногтями по рубиновой броши и бессильно упала. – Если вы пустите в ход артиллерию и големов, это вызовет разрушения… огромный ущерб! И потом, вот, смотрите… – он полез во внутренний карман, бросил на служившую столом бочку какой-то смятый листок и судорожно принялся его разглаживать. – Подметное письмо бунтовщиков, они угрожают взорвать завод в случае штурма! Я не придал значения, но если у них есть порох, это в корне меняет дело!

– А если и нет, – фыркнул Чемачек. – Ломать всегда проще, чем строить, а уж сломать они могут много чего.

– Например? – спросил Кард.

– Да хоть бы и заглушить домну.

– И каковы будут последствия? – продолжал допытываться полковник.

– Последствия?! – Олдрин сорвался на вопль. – Катастрофа! Гибель! Разорение…

– Переводя на обычный язык, – с усмешкой добавил Чемачек, – проще выстроить новую домну, чем вновь запустить неправильно заглушенную.

– Как интересно, – моряк стянул перчатку, осторожно взял за верхний угол послание мятежников и принялся разглядывать «на просвет» от фонаря под куполом. – И в самом деле: «Поскольку терять нам больше нечего, мы готовы взорвать завод вместе с собой».

– Весьма интересно, командор, – согласился Кард. – Обычно людям все-таки есть что терять.

Следующую реплику подавать никто не спешил, пауза затягивалась… а запах навоза, благополучно «переварив» порцию свежего воздуха, вновь подбирался к отметке «невыносимо». Падать в обморок не хотелось, и, вздохнув – слегка и осторожно, – я достала кисет и трубку.

И – свершилось очередное чудо. Когда я закурила и под световой конус из угла выплыло предательское облачко, никто не оглянулся на эльфийку с трубкой. Центром внимания был сэр Уильям Олдрин, который, в свою очередь, изучал заклепку на бочке с дотошностью, сделавшей бы честь гному-ювелиру. И – боялся, с удивлением поняла я, адреналиновая нота пробивалась даже сквозь навоз и табачный дым. Это выглядело странно, ведь среди оставшихся в палатке сэр Уильям выглядел щукой среди карасей, и тем не менее он явно страшился предстоящего разговора.

– Я, кха-кха, не имею представления, что творится в головах этих безумцев, – прокашлял он. – Их наглые и нелепые требования… можете мне не верить, но…

– Отчего же, – мелким дребезжащим смешком хихикнул Мэллори. – Мы вам как раз очень верим. Вы ведь не служили, сэр, тем более – в колониях, а то бы знали популярную среди орков пословицу про сытого и голодного.

– Не понимаю, к чему вы клоните, майор! – заводчик попытался изобразить возмущение, но привычная для Арании сцена: благородный сэр величаво изничтожает взглядом выскочку-простолюдина отчего-то дала сбой. Мэллори совершенно не торопился изничтожаться. Напротив, он позволял себе насмехаться над благородным сэром почти не скрываясь.