Шрифт:
— Несомненно, это она, — говорил немец пожилой дуре, носившей титул графини Фегор. — Но, конечно, годы сказываются…
— Разумеется! Когда вы ее знавали, она была моложе…
— Нет, старше.
— Ничего не понимаю!
Обступившие князя мужчины зловещего вида поздравляли его:
— Не скромничайте, ваше сиятельство, вы совершили подвиг! Вы, словно Давид, сразились с филистимлянами! [51]
— Мы вас узнали. Если бы не наша помощь, вы попали бы в руки черни; мы помогли вам добраться до кареты.
51
Вы, словно Давид, сразились с филистимлянами! — По библейскому преданию, пастух Давид камнем из пращи сразил филистимлянского богатыря, великана Голиафа.
— Вы столь же храбры, как княгиня — прекрасна!
Князь ловко лавировал, не отрицая и не подтверждая, стремясь быть любезным, насколько позволяла его противная физиономия филера.
Гости, окружившие княгиню, также интересовались последними событиями, но несколько по-иному.
— Представьте себе, — говорила одна леди из католического комитета, — эта Анна Демидова позволяет себе заниматься благотворительностью! Она взяла на свое попечение двух девушек. Об одной из них ее просила позаботиться несчастная Бланш де Мериа, та, что сошла с ума. А другая несколько дней назад пропала.
— Пропала? Каким же это образом?
— Право, не знаю. Потом ее подобрал на улице какой-то подозрительный мужчина. Между прочим, девушка эта некрасива, плохо сложена, сущее пугало! Она собиралась броситься под колеса кареты, но этот человек отвел ее к Анне, с которой он был знаком (все эти разбойники хорошо знают друг друга). Оказалось, что старшая сестра — уже там… Целый роман!
— Зачем социалисты вмешиваются не в свое дело, давая приют неимущим? Ведь этим занимаются городские власти… Такое поведение просто оскорбительно!
— О, они не ограничиваются одними оскорблениями. Читали вы последние газеты? Там есть статья под заголовком: «В приюте Нотр-Дам де ла Бонгард». Как, должно быть, торжествуют проклятые бунтари!
Молодой человек, прислушивающийся к разговору, кусал губы, еле сдерживая улыбку. Ему было отлично известно, кого в наши дни называют «бунтарями» и чего стоят подобные клички. Именно потому, что он знал всему истинную цену, его и назначили секретарем католического комитета, почетными председателями которого были князь и княгиня Матиас.
Комитет для видимости занимался филантропией, втайне же руководил финансовыми операциями банка, именуемого в секретных бумагах «Лептой грешников», а в широких кругах известного под названием «Народной копилки». Это лживое название вводило в заблуждение многих простаков. Банк использовал их сбережения, — правда, небольшие, но вместе со сбережениями других, более зажиточных простаков составлявшие огромные суммы.
В отличие от воровской шайки, в этом комитете каждый превозносил честность остальных его членов и кичился собственной честностью. Ведь нет ничего легче, чем оскорбить стыдливость женщины, лишенной стыда, и нет более высокопарных рассуждений, чем разглагольствования мошенников о порядочности…
Княгиня побледнела, услышав про статью о приюте, но сразу же овладела собой и заметила, не поведя и бровью:
— Очевидно, руководить такими учреждениями поручают людям недостойным. Из-за отсутствия проницательности у госпожи Сен-Стефан в стадо господне проникли волки и растерзали несколько овечек…
Подошедший к ним секретарь комитета опять улыбнулся.
— Вы знакомы с госпожой Сен-Стефан? — спросила княгиню одна дама.
Несмотря на свою наглость, та покраснела так сильно, что это стало заметно и сквозь румяна.
— Нет, я ее никогда не видела. Это просто мои предположения…
Мужчины, окружившие князя, говорили о том, как привлечь новых акционеров в «Лепту грешников». Речь зашла об одном иностранце, видимо, более богатом, чем он казался.
— Этот человек квартирует со своим сыном на Шарлотт-стрит, там же, где жила несчастная Бланш де Мериа.
— Вы уговорили его стать вкладчиком?
— Да, он собирался сегодня внести деньги.
— И много? — осведомился князь.
— Изрядный куш: двенадцать тысяч гиней. По его словам, пока у него больше нет. Но если эта сумма даст приличный доход, он, быть может, достанет еще денег.
— Направьте в шестое отделение, — сказал толстый англичанин.
Секретарь вынул записную книжку и сделал пометку: «12 000 гиней, в 6-е отделение».
— Как его зовут? — спросил он.
— Кажется, Клод Плюме, точно не знаю.
— Пока запишите «Клод Плюме», мы это выясним.
— Однако, — заметил один из членов комитета, — поскольку в шестом отделении вклад подвергается большому риску из-за всяких случайностей, дивиденд по нему будет невелик.
— Я это знаю, — сказал тот, что сообщил о новом вкладчике, — но ведь имеется примечание к восьмому параграфу устава.