В комнату в который уж раз вошла мать, присела на кровать и в который уж раз спросила:

— Ну что с тобой, девочка?

Алекса молчала и даже не пошевелилась.

— Может быть, тебе съездить куда-нибудь на недельку? Не хочешь навестить бабушку?

Алекса ее, похоже, не слышала. Она резко села и повернулась к матери.

— Почему? Почему он со мной так? — И, бросившись к ней на грудь, разразилась рыданиями. — Я ведь так люблю его… Я без него умру… Что же мне делать?

Сильви гладила ее, утешая, шепча какие-то слова, но она прекрасно понимала, что в этой ситуации помочь дочери может только время.

Дэвид и Сильви Фостер, возвращаясь со станции, куда только что отвезли дочь, уехавшую учиться в Лондон, увидели у своего дома ярко-красную машину.

— Зачем он приехал? — недовольно проговорил Дэвид. — Думаю, надо молодому человеку дать понять, что здесь ему больше делать нечего.

— Безусловно, — согласилась с мужем Сильви.

Заметив родителей Алексы, Марк вышел из машины.

— Добрый вечер, миссис Фостер. Здравствуйте, мистер Фостер. Где она?

— Если ты о нашей дочери, — жестко сказал Дэвид Фостер, — то это тебя никоим образом не касается.

— Почему же? — Похоже, он на самом деле удивился.

— Потому, что у нее теперь другие интересы. Она уехала учиться в университет.

— В какой? Куда? Когда? Почему уже уехала? — растерялся Марк.

— Послушай, Марк, — включилась в разговор Сильви. — К нам приезжала твоя бабушка. Она была очень убедительна. Это во-первых. Во-вторых, у Алексы действительно теперь в жизни другие интересы. По-моему, ситуация предельно понятна. Пожалуйста, забудь о ней, как она забыла о тебе.

— Забыла? — Марк невесело усмехнулся. — Забыла, значит… Быстро, однако. Что ж, всего доброго.

Глядявслед отъехавшей красной машине, Сильви сказала мужу:

— Ей совершенно не обязательно сообщать об этом визите.

Приехав в Лондон, Алекса сразу же позвонила Бену и попросила его о встрече. Конечно, они еще недостаточно хорошо знакомы, но выбора не было — надо срочно что-то делать. К счастью, Бен ее не забыл и согласился приехать.

— Я хотела бы сделать аборт. Ты можешь помочь? — начала она без предисловий.

— Извини, Сэнди… а отец ребенка…

— Нет никакого отца, — перебила девушка. — Это не обсуждается.

— Ясно. Срок?

— У врача я не была, но, скорее всего, месяца три. Может, чуть больше.

— Ты что?! — Бен от возмущения встал и заходил по комнате. — Ни один врач не станет делать аборт на таком сроке.

— Как не станет?! — воскликнула Сэнди в отчаянии. — Почему?

— Потому что поздно, — объяснил Бен. — Потому что опасно.

— Что, совсем ничего нельзя сделать? — поникла она.

— Рожать.

Бен был из тех медиков, которые пришли в профессию по зову сердца и для кого клятва Гиппократа была не пустым звуком. Он происходил из достаточно обеспеченной семьи, и необходимости работать ради денег у него не было. Но уже несколько лет в качестве волонтера Бен помогал врачам в больницах и хосписах. Это был хороший практический опыт, полезный не только для будущей работы, но и для научных исследований, к участию в которых его постоянно привлекали. Вообще же помогать — и людям, и животным — было в характере Бена с детства. Он обладал редкой способностью искренне сострадать.

Вот и мимо Сэнди, которая на его глазах теряла сознание, цепляясь за стену дома, он не мог пройти. Они с Ричардом успели подхватить девушку, пока та не упала, и отнесли в ближайший сквер. В течение последнего года Бен работал в родильном отделении, поэтому диагноз поставил еще до того, как она пришла в себя. По реакции Сэнди он сразу понял, что беременность эта случайная и совершенно ей не нужная. Он удивлялся, что в конце двадцатого века, когда нет недостатка в информации, молодые люди все еще умудряются заниматься сексом, не задумываясь о последствиях. Вот и у этой хорошей симпатичной девчонки, к тому же умницы — неслучайно же грант на обучение в Лондонской школе экономики получила, — рушится жизнь. Видно, что на родителей рассчитывать ей не приходится, как учиться теперь — непонятно…

Бен видел Сэнди второй раз в жизни, но почему-то не мог остаться безучастным к ее судьбе. Глядя в голубые глаза девушки, полные безысходной грусти, он вдруг понял, что сделает все для того, чтобы в них поселилась радость.

К счастью, у него были для этого возможности. Мысль заработала в нужном направлении.

Сэнди откровенно веселилась, наблюдая за Марком, который смотрел за гонкой. Он то приникал к биноклю, то в отчаянии откладывал его в сторону, то начинал мерить огромную террасу шагами, возмущаясь, что какие-то спортсмены нарушают правила и судьи этого не замечают, а кому-то просто не везет. Машины несколько раз с ревом проносились под окнами их отеля, и тогда он чуть ли не вываливался за перила, чтобы разглядеть получше, что там происходит в данный момент. Сэнди почти ничего в этом не понимала, но сочувственно поддакивала в нужные моменты. Когда заезд закончился, сказала Марку, смеясь: