В его хмельном сознании вместо смерти встает почему-то образ Марии. Он закрывает глаза, чтобы лучше увидеть его на темных шторах век. Прекрасное, кроткое лицо, милая черточка на лбу, когда она силится что-то понять, и плавное движение обнаженных рук, и мягкий говор, и атласная кожа, пахнущая яблоками, - все это волнует его. Ему кажется, что он чувствует этот запах сквозь пряные ароматы его дома, запах желанной женщины. Потребность в любви, какую изображают на греческих амфорах, начинает его мучить. Образ Марии раскалывается, сознание Матфея мутнеет. Он засыпает с неудовлетворенной потребностью в чем-то, что принимает притягательные очертания - не то женщины, не то смерти, а быть может, того и другого. В страстных объятиях он соединяется с этой женщиной-смертью, и в исступленном сплетении они становятся троицей. Пьяные сны бывают очень причудливы.

Кислое галилейское вино льется и в доме Петра. Братья в повязках маккавеев тоже пьют и не могут утолить жажду жизненных перемен под косыми взглядами Циллы. Последнее время ее муж стал выпивать больше обычного. Она винит в этом Андрея. Если бы у него была жена, если бы он сидел с нею на своей половине дома, а не проводил все вечера у них, если бы он был занят собственной семьей,- ее Петр не пил бы так часто.

Братья обсуждают вчерашнее событие в близлежащем Хоразине. Зелоты - кинжальщики въехали в город, где не было римского гарнизона, и остановились у дома сборщика податей. Тот от страха спрятался в своем жилище и запер ворота. Это только разозлило зелотов. Ворвавшись внутрь, они убили мытаря и всех мужчин, а затем разграбили дом и подожгли. Когда на улице их встретил городской судья с приставами и потребовал от них уважения к Закону, главарь бар-Аббас показал ему на кинжал за поясом и сказал, что это - Закон. Возмущенного судью с приставами привязали к коням, протащили по всем улицам и бросили на окраине Хоразина. Так зелоты показали свою власть народу и утерли нос капернаумскому гарнизону, который хозяйничает на всей этой территории до Галилейских гор.

– Говорят, в горах у них лагерь, - рассказывает Андрей.
– Там они обучают добровольцев боевым действиям, а затем проверяют их в деле. Прошедшему испытание дают коня в полном снаряжении и хорошо платят. Мы бы смогли.

– Мне не нужны их деньги.

– Конечно, не нужны. Дело не в них. Не всю же жизнь нам рыбу ловить!

– Почему бы нет?

– Брось! Так и состаримся у этого озера. Пойдем, брат.

– Конечно!
– встревает в разговор Цилла.
– Чтобы вас убили?

Петр, не обращая внимания на ее реплику, неуверенно произносит:

– Ведь они убийцы.

– Вот именно!
– подтверждает женщина.- Убийцы и грабители.

Фарисеи Капернаума были возмущены этой выходкой сикариев. Больше всего их оскорбило пренебрежение к Закону и то, как они поступили с судьей. Особенно усердствовал Иаир. Смотритель синагоги считал такое поведение зелотов проявлением их безбожия. Цилла была с ним полностью согласна. Но упоминать имя Иаира в доме она остерегалась.

– Убийцы и грабители, - повторяет она.

Андрей смотрит на сомневающегося Петра и говорит только ему:

– Они убивают наших кровососов и римских прислужников. Это правое дело, брат!

– Не знаю. Я - зелот, но я не сикарий. Вот если бы поднялась война против римлян, я бы не сомневался. Война - это правое дело. Но убивать мытарей я не хочу. Взять Матфея. Ты готов его убить?

– Матфея? Нет! Он добрый малый.

– Вот видишь! Мы его знаем, поэтому не готовы убить. А если бы не знали…Но от этого он не стал бы хуже. Нет, брат, мы - честные рыбаки. Мы ходим по миру открыто и ни от кого не прячемся, как разбойники, - заключает Петр.

– Это так.

Он задумывается.

– Помнишь, как говорил Иоанн? Мы - ловцы человеков. Славный парень. Жаль, что у него заболел отец. Может, брат, нам лучше пойти в ловцы человеков, чем в убийцы?

– Но ведь Иисус ушел.

– Иуда-то остался. Значит, Иисус вернется.

Циллу эта пьяная болтовня бесконечно возмущает. Они говорят так, словно не замечают ее присутствия, и строят планы на будущее так, будто у Петра нет никакой жены и никаких обязательств перед нею. И опять этот Иисус! Чуяло ее сердце, что с недобрым он пришел в их дом.

– В какие такие ловцы человеков ты собрался? Что еще за правое дело?

Петр с удивлением смотрит на нее.

– Это наши мужские разговоры.

– Вот как? Ты, кажется, забыл, что у тебя есть жена!

Ей очень хочется добавить “и дети”, но Бог не дал ей этого аргумента, как ни молила она его.

– Пойдем на твою половину, - предлагает ее муж Андрею, и братья, захватив вино, уходят в другую часть дома, где она не смеет распоряжаться.

“Она еще спрашивает, почему Андрей не хочет жениться”, - думает Петр.

“Он совсем ко мне охладел”, - думает Цилла и начинает плакать. Со слезами на глазах она подходит к запертой для нее двери, прикладывает ухо и пытается услышать их мужские разговоры.

Из своей комнаты входит теща Петра и видит свою дочь с мокрыми глазами у двери, ведущей на другую половину дома.

– Что случилось, дочка?

– Петр хочет уйти из дома.

– Уйти из дома? Но это его дом. Может, он хочет выгнать нас? Вот беда! Куда же мы пойдем?

– Ах, мама!

– Говорила я тебе, - начинает причитать старуха,- будь с ним поласковее. Ноги ему мой и воду эту пей. Он наш благодетель. Взял, можно сказать, с улицы.