— Взбодритесь! Я же говорю, тут все ясно. Улыбайтесь, смейтесь! — Он хотел было потрепать ее по щеке, но убрал руку, так и не дотронувшись до нее, смущенно усмехнулся и объяснил: — Вы, определенно, из тех, кому идет смех.

Все считают ее хохотушкой, потому что она такая крупная! Впрочем, этот молодой дядя Дэвида очень мил. Это ему, а не странному Джону следовало бы быть братом Дэвида. Она печально улыбнулась и сказала:

— У меня никогда не было поводов для смеха.

— Мы это исправим. Знаете, пока Джон не женился, мы отлично веселились вот в этой комнате. Не по воскресеньям, конечно… — Он скорчил гримасу. — Дэвид — очень хороший пианист. Он сдал все экзамены и при желании мог бы преподавать, но его это не привлекает. А его матушка играет на скрипке, и тоже очень недурно.

— А вы на чем-нибудь играете? — тихо спросила она.

— Я? Еще бы! — Он часто закивал. — У меня и диплом есть, почетный. Ради него мне пришлось изрядно попотеть. Когда мне его вручали, народу собралось — в Морган-Холле яблоку негде было упасть.

Так называлось большое заброшенное помещение в Ист-Джарроу. Сара понятия не имела, что там вручают дипломы. Она вежливо спросила:

— На чем же вы играете?

— На расческе. Но учтите… — Он назидательно поднял палец. — Для этого я заворачиваю ее в специальную бумажку.

Она расхохоталась, сотрясаясь всем телом, зажимая обеими руками рот и отворачиваясь. Дэн тоже не удержался и прыснул.

Сара уже стонала от изнеможения. Он совершенно невыносим! И как ее угораздило ему поверить? Она покосилась на него. Он радостно ждал ее взгляда.

— Именно этого нам и не хватало, верно? — дружески прошептал он ей.

В этот момент дверь резко распахнулась и появился Дэвид. Он принес Сарино пальто и шляпку. Увидев, как она вытирает смеющиеся глаза, он с облегчением перевел дух и, чтобы попасть им в тон, спросил:

— Чем он так тебя развеселил? Рассказом о своем падении в бочку с дождевой водой или байкой, как он убрал лестницу, когда отец возился на крыше?

— Нет, сдачей экзамена по игре на расческе.

— Это что-то новенькое. — Дэвид кивнул Дэну и добавил: — Ну и осел же ты!

Сара оделась.

— Не станем заглядывать в соседнюю комнату, — сказал Дэвид. — Мы еще вернемся.

— До свидания, мистер… — Сара обернулась к Дэну.

— Просто Дэн.

— До свидания, Дэн.

— До свидания, Сара.

У двери их догнал негромкий беспечный голос Дэна:

— Минутку, Дэвид.

Дожидаясь его, она услышала слова Дэна, не предназначавшиеся пока для ее ушей:

— Макдональды, соседи, переезжают. Еще до Рождества они съедут. Возможно, это не самое лучшее место — слишком уж близко, но здесь не так-то много пустующих домов. Я все быстро устрою, а то как бы не проворонить…

— Спасибо, Дэн.

На темной улице Дэвид взял ее за руку. Это был решительный, властный жест. Немного погодя он спросил:

— Ты слышала, что мне сказал Дэн?

— Да, — тихо ответила она, глядя прямо перед собой.

— Что скажешь? — Он сильнее сжал ее руку. — Выйдешь за меня замуж до Рождества, Сара?

Ее сердце забилось о ребра. Несколько секунд она молчала, собираясь с силами, а потом остановилась и, глядя ему в лицо при тусклом свете фонарей, ответила:

— Я выйду за тебя тогда, когда этого захочешь ты, Дэвид. — И добавила: — Спасибо.

Последнее словечко прозвучало глуповато. Она сразу спохватилась, что не надо было его благодарить. Уж больно дешево это прозвучало. А ей не хотелось выставлять себя дешевкой. Она вспомнила слова Джона о страхе перед людьми. Впрочем, Дэвида она не боялась, а испытывала к нему благодарность. Огромную благодарность.

Сара замерла в дверях кухни. Она еще не сняла пальто и шляпки. На кухне было жарко — в очаге пылал огонь. Однако она ежилась, глядя на священника. Тот молча смотрел на нее.

Отец О'Малли восседал за столом. Пат Бредли сидел напротив него, ее мать — на углу стола, ближе всего к дочери. Это был типичный треугольник, вознамерившийся ее увещевать. Один — отчим — будет вульгарно грозить; другой — священник — стращать карой небесной; пугать предрассудками соседей — тоже сильное оружие — станет мать.