Черт, что же ему сказать? Что она хочет взять у Твари автограф? Неубедительно. Ей не проскочить мимо этого типа! Впрочем, близость заветной цели прибавила Конфетке храбрости. «Действуй по плану», — сказала она себе.

— Я… пришла взять интервью у Твари.

С этими словами Конфетка показала прихваченные с собой блокнот и карандаш и выразительно помахала ими перед носом охранника. Глупо. Действительно глупо. Он на такое в жизни не поведется.

— Да ну? А я пришел потрахаться с Мадонной. Удостоверение есть?

Конфетка сунула охраннику фальшивую пресс-карту. Ее состряпала Фрэн на работе в копировальном салоне. Под фотографией, над именем и фамилией Конфетки, сообщалось, что она сотрудничает с «Хаосом» — одним из местных развлекательных журналов.

— Тварь не дает интервью. И ни с кем не разговаривает.

— Со мной он поговорит, — смело заявила Конфетка. — Скажите ему, что я здесь.

Охранник бегло просмотрел пропуск и окинул Конфетку неприязненным взглядом:

— Побудь здесь, сестренка.

Он трижды постучал в дверь костяшками пальцев, а затем проскользнул внутрь.

«Что я делаю? — спросила себя Конфетка. — Сейчас самое время бежать, пока этот тип не вернулся и не вышвырнул меня из клуба раз и навсегда». И тем не менее она не могла сдвинуться с места… А возможно, просто не хотела. Может, у нее и не выйдет повидаться с Кадавром, но она, по крайней мере, попыталась.

Охранник вернулся уже без пропуска. Конфетка ожидала худшего и была потрясена, когда он буркнул:

— Ладно, заходи.

Он отступил и приоткрыл дверь — буквально на дюйм. «Да он просто тупой», — с облегчением подумала Конфетка. Эта мысль придала ей смелости.

С неистово бьющимся сердцем она распахнула дверь.

Казалось, она с порога шагнула в непроглядную ночь. В комнате пахло сыростью и гнилью. Воздух наэлектризован, как перед грозой. Конфетка дотронулась до бронзовой дверной ручки и ощутила слабый удар тока.

Через минуту ее глаза привыкли к темноте. За гримировочное зеркало, точно факелы, были засунуты две черные свечи. Впереди, в кресле, шевельнулся неясный силуэт. Конфетка напомнила себе, что обратной дороги нет. Стараясь не топать ботинками «Doc Martens», она вошла в гримерную.

Тишина оглушала ничуть не меньше, чем музыка, еще совсем недавно разрывавшая барабанные перепонки.

— Садись, — прозвучал сиплый голос.

Сомнений нет — это был Тварь.

Конфетка нервно огляделась по сторонам. Различить что-то было почти невозможно. В одном углу стояла кушетка, а рядом кресло, в котором сидел Тварь. Не сводя с него глаз, Конфетка робко примостилась на краю кушетки.

Никогда еще она не видела Тварь так близко. Он сидел у гримировочного столика. Черные свечи горели за его спиной. Затылок Твари отражался в зеркале, а лицо оставалось в глубокой тени. Даже сидя он казался намного больше, чем представляла себе Конфетка.

— Я… э-э… — запинаясь начала она. Дальше врать было боязно, но сказать правду — еще страшнее. — Я знаю, что вы нечасто даете интервью, но… ваша группа играет потрясающе. И вы тоже… потрясающий.

Тварь фыркнул и поднял пропуск, который Конфетка отдала охраннику.

— Ты — Элизабет. — Английский акцент звучал очень эротично.

— Конфетка, — уточнила она и тут же почувствовала, как глупо это звучит. — То есть да, мое настоящее имя — Элизабет, но все зовут меня Конфеткой.

Он снова издал невнятный звук. Может быть, это означало «Тебе идет»?

Занервничав еще больше, Конфетка схватилась за карандаш и блокнот и постаралась принять деловой вид, всей душой надеясь, что Тварь не станет расспрашивать о журнале, с которым она якобы сотрудничает.

Чтобы скрыть смятение, она попыталась перехватить инициативу:

— Итак… давно ли вы занимаетесь музыкой?

— Я начал с флейты. Это было почти два столетия тому назад.

— Ну да! — Конфетка хихикнула, но тут же смолкла, обнаружив, что смеется только она. — Так вы и правда тот самый Франкенштейн?

Она слышала об этом в клубе. Говорили, будто именно так заявил Тварь недавно в выступлении по MTV. В первом своем интервью. Шикарный рекламный ход.

— Нет!

Оглушительный выкрик вонзился в уши Конфетки, как острый скальпель. Она безотчетно вскочила.

— Сядь, Элизабет. Прошу тебя. — Голос Твари тотчас снизился до сиплого полушепота, который так нравился Конфетке.

Она села, но все же поглядывала на дверь.

— Виктор Франкенштейн был самым обычным человеком. Я — его создание. Разве ты не помнишь его исповедь Роберту Уолтону, записанную Мэри Шелли?