– А наши?

– Наши? Ранен только ты, убитых нет.

Михаил недоверчиво посмотрел на совершенно невозмутимого Александра:

– Разве южане не наши?

– Нет, конечно. Но если ты о них спрашиваешь, то их погибло немного, сто семьдесят пять человек и почти пятьсот раненых.

– Почему они не наши? Ради чего тогда мы сражаемся за них? – удивился Голицын.

– Мы сражаемся за интересы Российской империи.

– То есть как? Какие здесь у России могут быть интересы? Да еще такие! – Голицын был уже не столько удивлен, сколько поражен.

– Хм. – Александр встал и прошел по палате. В ней было четыре больничные койки, но соседей у Голицына, по настоянию великого князя, не было.

– Ваше Императорское Высочество, объясните мне, пожалуйста. Я не понимаю вас.

Александр повернулся на каблуках и уставился прямо в глаза Голицыну:

– Михаил… разговор этот будет очень непростой. Война – она намного обширнее, чем ты думаешь. И она никогда не прекращается. Каждый день, каждый час, каждую минуту все население этой бренной планеты участвует в той или иной роли в этой мировой кампании. Все это, – Александр обвел руками вокруг, – лишь малый эпизод глобального противостояния, которое не утихает ни на секунду. Вы думаете, мне больше делать нечего, кроме как бегать по этому континенту, населенному рабами, авантюристами и преступниками?

– Я думал, что вы хотите… – потупил взор Голицын, вспомнив свои крамольные мысли.

– Что я хочу поиграть «в солдатиков»? – Александр ухмыльнулся. – Это нормальная мысль. Большинство точно так и думает. На самом деле все сложнее и проще одновременно. Со стороны кажется, что, выступая на стороне южан, я помогаю Великобритании сохранить влияние и экономический контроль в этом регионе. На самом деле я вмешался в эту войну только потому, что если северяне разгромят южан и вернут целостность своего государства, то очень серьезно пострадает Россия.

– Но как?

– Что ты знаешь о Тихоокеанском регионе? – Александр вопросительно посмотрел на Голицына и, поймав рассеянный взгляд, продолжил: – Вижу, что практически ничего. Тихоокеанский регион – это все земли, которые выходят к Тихому океану. Так вот: Российская империя на текущий момент занимает львиную долю северной части региона. У нас в тех местах пока нет конкурентов. Да, множество контрабандистов и браконьеров, но это излечимая проблема. Если северяне смогут захватить южан, то у них получится крупное государство с мощной промышленностью и дешевым, стратегически важным сырьем под боком. А учитывая удаленность этого государства от традиционной драки европейских держав, оно сможет очень энергично развиваться, не отвлекаясь на необходимость ведения военных действий. Иными словами, если северяне выиграют войну, то их государство получит потрясающие условия для невероятного экономического рывка вперед. Это понятно?

– Да.

– Хорошо. Мощный экономический рывок приведет к тому, что очень быстро у САСШ возникнет потребность в военной и экономической экспансии. Им понадобятся сырье и рынок сбыта. В Африке им особенно ловить нечего, так как сталкиваться с закаленными в постоянной борьбе европейцами будет для них довольно долгое время сродни самоубийству. Для Латинской Америки они еще пока слишком слабы. Поэтому они обратят свой взор на Тихий океан. У России пока позиции на Тихом океане довольно сильные, однако по сравнению с другими европейскими державами. Появление же в регионе сильного игрока с мощной промышленностью под боком поставит нас в очень неудобную позу. У нас-то тут «шаром покати». Да и с транспортом пока сущая беда. Нам приходится практически все стратегически важные товары везти кораблями из Балтийского моря, огибая Европу, Африку и Индию. Да и не только их. Если САСШ смогут победить КША, то в скором времени интересы России в Тихом океане откатятся до прибрежной зоны Евразии. Мы не в состоянии ничего противопоставить нашим заокеанским соседям. Даже построй мы на Балтике огромный флот и перегони его сюда, мы не сможем его содержать – нет ни баз, ни инфраструктуры. И быстро все это не родить. Вот и приходится нам лезть в эту драку, мешая северянам дожать южан.

– Так получается…

– Да, Михаил, да. Так и получается. Чтобы удержать то, что у нас есть, мы должны не только у себя дома штаны просиживать, но и активно влезать в дела по всему миру. Как это ни странно звучит, но благополучие обычного Вани Иванова из деревни Гадюкино какого-нибудь уезда Тамбовской губернии во многом зависит и от того, как Российская империя решает вопросы во внешней политике. Даже успех этой войны и то скажется. Весь мир очень тесно взаимосвязан и буквально пронизан нитями причинно-следственных связей. Это единый организм. – Александр улыбнулся. – Я ответил на твой вопрос относительно «своих» и «интересов России в Северной Америке»?

– Да, Ваше Императорское Высочество.

С того разговора прошло почти пять лет. И вот он, Михаил Голицын, оказался тут – на самом дальнем краю европейских владений Российской империи. Причем не в ссылке, а в качестве уважаемого человека – руководителя особой экспедиции, снаряженной цесаревичем для укрепления позиции России на Дальнем Востоке.

– Ваше высокоблагородие! Ваше высокоблагородие! – По слегка заснеженной улице бежал запыхавшийся курьер. – Прибыли!

«Вот и ладно, вот и хорошо», – подумал князь и, кивнув курьеру, пошел к главному административному зданию.

Голицын уже вторую неделю ждал приезда Стенда Уэйти [40] – бывшего полковника Конфедерации, прибывшего с небольшой группой индейцев-переселенцев на территорию империи в 1864 году. Их высадили южнее Охотска, прямо на голый берег. Американские корабли выгрузили продовольствие со скарбом и, помахав ручкой, отбыли домой. Впрочем, хорошо хоть так высадили.