— Браво! — вдруг раздался голос, непонятно откуда.

Все трое подняли головы.

— Я не снаружи, а внутри, — продолжал Голос. — Действительно, внутри каждого из вас.

Пауза длилась долго, секунд двадцать. Все трое молчали, почему-то подняв головы. Настя подумала: с каких пор началась эта галлюцинация? Например, была клеть, спустившая их в шахту, но не было лифта, который доставил их дальше? А может быть, галлюцинацией является значительная часть ее жизни вообще?

Настя вдруг подумала, что неспроста по стенам бежит вода, и она слышит журчанье. Может быть, она сейчас сидит на берегу реки, и весь этот пазл снова опадет, и за вторым его слоем возникнет круглая полянка, а на круглой полянке ее родители хлопочут у костра, и сейчас — год от рождества Христова тысяча девятьсот шестьдесят пятый?

Голос, наконец, зазвучал снова:

— Вы под землей, в шахте. Клеть и вправду есть, но нет никакого лифта. Женщину завалило породой. Она была мертва. Мы оживили ее.

Нет, увы. Эта реальность существует. И шахта, и отвратные существа в шахте, и вся ее долгая, одинокая жизнь, и гибель родителей, и гибель страны, в которой она жила. Взорвать бы все это, перемолоть, переменить. Закрыть глаза здесь, а открыть где-нибудь там, там… Что он такое говорит? Голос, который продолжал что-то объяснять, вновь переместился на передний план и стали понятны, замещенные было потоком ее собственных мыслей слова:

— …к счастью, у нее не был поврежден головной мозг…

— Что ты сказал? — встрепенулась Настя. — Головной мозг?

Она вдруг почувствовала знакомое истечение злобы и отчаяния по ложбинке спины. Как всегда в такие моменты, она была готова на любой, даже самый рискованный поступок, как всегда, ей в голову пришла неожиданная, решительная мысль.

Она протянула Святу руку ладонью вверх:

— Дай мне пистолет.

Свят не спросил, зачем, и — как подобает настоящему ковбою — просто вытащил его из-под мышки и протянул. Настя взяла оружие, отметив, что этот значительно тяжелее серебристого, который пропал у нее после лазарета, как и все остальные вещи.

— Просто нажать и все? — спросила она.

— Сначала сними с предохранителя, — сказал Свят. — Вот этот рычажок, что слева — большим пальцем вниз.

Настя была восторге, что он ведет себя так, как в ее понимании и должен был действовать мужчина: не бояться взбалмошной девчонки с пистолетом в руках, не спрашивать, зачем ей нужен этот пистолет. Все это время Голос настороженно молчал. В тот момент, когда Настя переключила пистолет в положение смертоносного оружия, он громко вмешался:

— Не надо этого делать. Я знаю, что ты задумала.

— Ну и что? — сказала Настя. — Знай себе.

Она опустила пистолет и выстрелила в пол. Звук был очень громким, от него зашумело в ушах.

— Что вы хотите… — начал было Илья, но Настя не дала ему договорить.

— Эй, вы, там! — крикнула она, вскинув кверху глаза. — Сейчас же выпустите нас отсюда. Гоните сюда свой черволифт!

Она глянула на Свята, поймав его улыбку: ему, работнику слова, нравилось, когда она придумывала новые слова. Ничего. Сейчас и тебе будет не до веселья, — подумала Настя, стараясь не фальшивить мыслью. Сказала громко:

— Иначе я застрелю своих друзей и выстрелю в голову себе. Да-да! В голову. Всех троих! И вам, фашисты, не удастся провести с нами свой дьявольский эксперимент. А ведь вам так хочется его провести, да? Вы ведь сорок лет охотились за нами? Так ловите трупы в подарок. Без мозгов. Вы все равно нас убьете, так лучше если мы уйдем из жизни по собственной воле.

Свят и вправду уже не улыбался, смотрел на нее с недоверием. Только бы они не прочитали его мысли, не смогли через них догадаться о том, что думает она. За себя Настя не волновалась: она понимала, что существа ловят лишь самую поверхность сознания, и если постоянно крутить в голове одну и ту же мысль, то они и примут ее за истинную.

— Я протестую, — сказал Илья и сделал к ней шаг.

Настя нажала на курок, пронзив линией выстрела его стопу. Илья скорчился от боли. Это подействовало на неведомых существ лучше любых слов.

— Я не шучу! — крикнула Настя, и голос ее слился с эхом выстрела.

Краем глаза она заметила, что Свят, поняв, что пистолет снова будет стрелять, быстро заткнул пальцами уши. Все эти события происходили, словно во сне, с какой-то искривленной последовательностью.

— Хорошо-хорошо! — сказал невидимый хозяин. — Прошу, ничего не делайте. Уверен, что мы договоримся. Подождите минуту.