— Эрик! — в её голосе была мольба. — Ты же сказал, что не будешь.

— Я должен ему сказать.

Он повернулся к Ноэлю.

— Теперь ты знаешь самое худшее.

Ноэль был так обескуражен этим новым поворотом событий, что едва мог ответить. Сперва он чувствовал себя обезоруженным этим признанием, потом разозлился, потом опять растерялся: теория о психозе тоже не работала. Может быть, это всё-таки ошибка. Работа какого-то психа. И Эрик и Алана смотрели на него в ожидании какого-нибудь ответа, поэтому он признался:

— В полиции думают, что это сделал я.

— Рид мне так и сказал. Не беспокойся, мы найдем тебе лучшего адвоката, если до этого дойдет. Но я сомневаюсь. У них нет дела. Кстати, какого черта тебя вообще туда занесло? Я был просто в шоке.

История выходила слишком длинная и запутанная, чтобы вдаваться в детали, поэтому Ноэль просто сказал, что занимался исследованием для книги.

— Господи! Мне следовало догадаться. Ну, ты явно преуспел.

— А что? Люди болтают?

— Люди всегда болтают.

— И что они говорят?

— Что ты был под кайфом. Что вел себя грязно, неистово и скандально. Не переживай. Твоёй репутации это только на пользу.

Внезапно его губы раздвинулись в улыбке.

— Я, пожалуй, даже жалею, что я это пропустил. Это всё равно как если бы Дева Мария лишилась девственности на съезде защитников лосей.

— Ублюдок, — откликнулся Ноэль, но тоже засмеялся, и скоро они уже все вместе хохотали над тем, как всего за одну ночь Ноэлю удалось полностью перевернуться свою репутацию холодного, сдержанного и отстраненного типа.

Они ещё смеялись, когда Алана посмотрела на часы. Было почти шесть.

— Я подумал, нам стоит уехать из города на следующие несколько недель, — сказал Эрик, внезапно становясь серьезным. — Пока всё это не уляжется.

— Я не уверен, что смогу уехать, — сознался Ноэль. — Полиция.

— Дорранс всё уладил. Ехать ты можешь. Так что? — спросил Эрик, пристально глядя на Ноэля.

«Я считаю, что его просто перепутали с тобой в темноте».

— Хорошо, — сказал Ноэль.

Они расплатились по счёту и вышли на улицу. Эрик с Окку полетят сегодня; Ноэль же не будет против доехать на машине вместе с Аланой?

Он будет в восторге, заверил Ноэль, когда они подошли к серебристому купе, припаркованному у обочины в полуквартале от кафе.

— Как тебе? Я его только что купил.

Машина была плоская, Ноэлю по пояс, и куда больше походила на произведение современного скульптора, чем на автомобиль.

— Что это за марка? — спросил Ноэль, пытаясь прочитать стилизованную табличку, вставленную в клапаны на передней решетке.

— «Ламборгини». Нравится?

— Такое ощущение, что её угнали с лужайки загородного музея, — ответил Ноэль. — Невероятная штука.

Эрик сел в машину, и окно мгновенно уехало вниз. Он сделал Ноэлю знак подойти, чтобы отдать последние указания.

— Веди осторожно. Если возникнут какие-нибудь проблемы, в «мерседесе» лежит заряженный пистолет. Под фальшивой крышкой в бардачке. Алана знает, где он.

Алана наклонилась, чтобы поцеловать Эрика. Он помахал им, легко коснулся руля и, сорвавшись с места, умчался вниз по Пятой авеню.

— Чего я не могу понять, так это зачем ты занимаешься заведениями вроде «Le Pissoir»? — сказал Ноэль.

Они жили на вилле уже четвертый день. Эрик и Ноэль как раз закончили ленивую пробежку туда и обратно вдоль подъездной дорожки — в общей сложности почти пять километров. Дом Эрика располагался в стороне от двухполосной дороги, соединяющей Спрингс и Амагансетт. Теперь они валялись на надувных матрасах, дрейфуя под сенью трёх огромных деревьев у края большого круглого бассейна, которые не стали срубать при его установке, и разговаривали. Если бы они встали, то оказались бы возле единственной открытой части террасы — на балконе, нависающем над обрывом глубиной в несколько сотен метров среди суровых скал. На северо-востоке открывался великолепный вид на бухту и Гардинерс Айленд. Стоя в ясный день у перил и глядя строго на восток, можно было разглядеть пик Монтаук, а если смотреть на север, то становились видны берега Коннектикута.

— Я занимаюсь баром «Зло» и «Le Pissoir», потому что если бы этого не делал я, это сделал бы кто-нибудь другой. Только у меня получается лучше, — ответил Эрик. — Такие бары с тёмными комнатами существуют с конца шестидесятых. Я поднял их на новый уровень. Я не продаю выпивку за бешеные деньги. Я слежу за тем, кто получает членские карты, чтобы туда не попадало слишком уж много нежелательного народа. Я добился того, что атмосфера стала более чистой, более сексуальной, более привлекательной, более безопасной — да, Ноэль, более безопасной: пожарные выходы, спринклерная система. Из каждого бара есть десяток выходов на случай чрезвычайных обстоятельств. Загляни как-нибудь к кому-нибудь из конкурентов. Это свинарники, из которых никто не выберется в случае пожара. Уборку делают раз в месяц, если делают вообще, и работают там наглые хамы, которые ненавидят геев.