— Скоро рассвет. Небо светлеет.

Я бросила жевать и подскочила с кровати, волоча за собой одеяло. Мысль о скором расставании сжимала сердце. Вновь тело любимого мужчины отправится в небытие, а душа уснёт вместе с потухшим сознанием чудовища. Аморан обернулся и порывисто обнял. Мы разделили эту ночь только на двоих, и она утекала сквозь пальцы, отсчитывая последние минуты. Не вернуть, не пережить вновь. Ещё будет бег по лестнице, грохот цепей, обхватывающих тело, горький поцелуй, а потом удар в сердце вампира. А пока двое застыли, прощаясь в первых лучах рассвета.

Облазив магическую библиотеку Гнека я так и не нашла то, что искала. "Пробуждение жизни" упоминалось всеми авторами-магами. Считалось, что это труд самого первого из нас. Хотя своё имя автор не посчитал нужным сообщить последующим поколениям. Да и было ли оно у него? Постоянно возвращаясь в памяти к тому моменту, когда я шагнула в поток силы, пробудившийся в алтаре, мне не давало покоя увиденное. Таинство соединения души и магической сути, вот что заинтересовало меня. Первый из нашего народа неизменно присутствовал в мыслях. Паря в первородной энергии, я уловила его образ, шагнула по следам и теперь не могла воспринимать, как некого далекого и безликого предка. Мимолётно прикоснувшись к его образу, я уже не найду покоя, пока не отвечу на мучившие вопросы.

В душе поселилось странное чувство, оно толкало узнать, что же случилось с Первым магом, сидело занозой в сознании. Интуиция кричала, что это чрезвычайно важно. Распутывать клубок тайны нужно начинать именно с "Пробуждение жизни". Хегельг тоже ссылался на этот фолиант, но считал, что изучать тему рановато. Нужно подготовиться, созреть морально, войти в полную силу. Учитывая экстремальный темп обучения и своеобразные методы, мой уровень можно оценить примерно на пять лет обычной подготовки мага. После возвращения из мира Создателей мощь выросла многократно, я чувствовала в себе потребность, именно потребность, а не вынужденную необходимость в глубоком понимании основ.

Хегельг прав, к таким знаниям нужно подходить осторожно, обдуманно. Да, да и ещё раз да! Но у меня тряслись поджилки от желания заглянуть в книгу хоть глазком. И теперь, оставаясь без присмотра в течение полутора суток, меня некому было остановить. Книга в доме, это точно. Хегельг держал её пару раз в руках. А вот где она спрятана? Если в библиотеке нет, значит остаётся единственное место — комната учителя. Наплевав на предупреждения и запреты, нагло пользуясь отсутствием мага, я решилась проникнуть в его комнату и поискать "Пробуждение жизни" там.

Как обычно, когда мной овладевала идея фикс, здравый смысл махал ручкой, забирая с собой все тормоза. Через пару минут с колотящимся, от собственного нахальства сердцем, я стояла перед заветной дверью. Когда учитель селился на втором этаже рядом с нашей спальней, то строжайше запретил кому бы то ни было заходить в его покои. Единственным исключением стал Пряник. Однажды котур втемяшил в свою круглую голову, что на правах полноправного хозяина дома и ближайших окрестностей, он просто обязан попасть в запертую комнату. Котур орал дурным голосом несколько часов подряд, сидя под дверью Хегельга. Чем мы только в него не кидались, чтоб он заткнулся. Но попасть или отогнать решительно настроенного Пряника никому так и не удалось. В конце концов, у мага сдали нервы. Багровый от раздражения и злости учитель приоткрыл свою дверь и торжествующий котур прошёл внутрь. Эта пушистая зараза совершил подробный обход территории и гордо удалился, потеряв всякий интерес.

К сожалению, похвастаться упрямством и быстротой реакции Пряника я не могла, да и сидеть столько времени под закрытыми дверями мне некогда. А попасть внутрь хотелось до невозможности! Именно поэтому рыжая девица в брючном костюме, по совместительству ученица мага, топталась сейчас у запертых на десяток хитрых заклятий покоев учителя. Только подобная проблема уже решалась мной. Сумела же я взломать защиту Гнека и проникнуть в комнату, где беспробудным сном спал Аморан. А ведь тогда опыта никакого не было, только интуиция и жажда жизни. В бешеном темпе пролетели дни, по внутренним ощущениям, словно несколько лет прошло, а всё осталось по-прежнему. Мной снова двигало то же самое. Я должна попасть внутрь непременно и точка!

Ладонь покрылась плёнкой из мельчайших капелек крови, в этот раз при взломе магических покоев наносить себе раны не пришлось. Дрожащая от нетерпения пятерня отпечаталась на деревянной поверхности. Яростно вспыхнули защитные слои в тонком мире, красивые стройные узоры надёжно охраняли владения хозяина, но только не от такого ядовитого посетителя. Плетения распадались и истончались. Открывался доступ к святая святых холодного мага. Та же женская ладошка решительно взялась за ручку и толкнула внутрь. Дверь без скрипа распахнулась и взгляду предстала полутёмная комната с наглухо зашторенными окнами.

Я застыла на месте, со страхом и содроганием рассматривая мрачноватую обстановку. Это не может быть реальностью! Так не бывает! Глубокое кресло Хегельга, старинный камин, в котором до сих пор горел огонь, письменный стол и…огромный женский портрет, на котором без труда узнавалась я. Все до боли знакомо по странному видению, приходившему не так давно. Но когда оно посетило меня, Хегельг ещё не жил в моём доме и комната выглядела совсем по-другому.

Взгляд то и дело останавливался на портрете огневолосой девушки. Он был сотворён невероятно искусно, почти оживив изображение. Яркие волосы слегка шевелились, по ним пробегали искорки, как у тлеющих углей в прогоревшем костре, на губах играла манящая улыбка, глаза завораживали отрешённостью и глубиной. Несомненно, это я, только никогда моё лицо не имело подобного выражения. Чистый свет и детская восторженная наивность, некая робость и застенчивость совершенно не присущи мне. Девушка, смотрящая с полотна, никогда не видела тягот мира, разочарований и страданий, но и любви она тоже не знала. Несомненно, я смотрела на первую владелицу моего тела и читала её нехитрую жизнь по глазам, чуть приподнятым уголкам губ, наивно изогнутым бровям. В памяти возникали подробности видения, смена наших образов и та боль, с которой смотрел на нас Хегельг. Что он тогда сказал?