Ничто не держало меня, я собралась с силами, скрутилась клубком, мгновенно оказалась на корточках и услышала Витькин голос. Он звал Лешку, звал Фоменко! Я поняла, что его схватили, подобрала камеру и, подняв ее над головой для удара, кинулась на помощь…

По краю поляны несся Лешка. Левой рукой он держал за лямки рюкзак. Ему наперерез кинулся высокий парень в камуфле, растопырив руки, чтобы поймать его в охапку. Лешка метнулся влево, его словно потащило — и он, не разбирая дороги, влетел в самую сердцевину «яйца». Я шарахнулась — «яйцо», словно его разбудили, колыхалось и подскакивало. Вслед за Лешкой кинулся тот самый парень в камуфле.

Я споткнулась и, отчаянно брыкнув воздух, перескочила через лежащее тело. Это был кто-то совсем незнакомый — не наш, но и не камуфлированный, а просто мужик в распахнутой куртке.

— Витька!.. — заорала я. — Витька!!!

Тут меня схватили за руку так, что не вывернуться. И тут же вырвали камеру. Это были два дядьки в камуфле с совершенно безумными рылами.

— Витька!!! — в третий раз заорала я.

Вдруг они дернулись — что-то затрещало в кустах, в еловом сухостое за ними!

— Витька, беги!.. — вопила я, вцепившись в обоих сволочей мертвой хваткой. — Беги!

«Яйцо» меж тем распухло в два раза и раскачивалось, будто собиралось сняться с места и покатиться на нас троих. От него по воздуху пошла ледяная волна, первым под нее попал мужик, на чьей шее я повисла. Он покачнулся, зарычал и рухнул вместе со мной.

Мне повезло — я отгородилась им от этой волны. И тут же ощутила жар.

— Откатывайся, дура! — с этим воплем второй выпустил меня и помчался прочь. Я откатилась и поняла, что он спас меня от смерти. Лежащий в полутора метрах от меня человек источал дым — из ворота камуфляжного комбинезона, из рукавов, из щели между штанинами и башмаками. Я поняла, что человек там, внутри, горит!..

Дико вскрикивая, я отступала на четвереньках. Ужас, неописуемый ужас окружил меня со всех сторон, и дымчато-белое «яйцо» вдруг показалось единственным прибежищем. Там была прохлада! Я поднялась на ноги и, обойдя плоско лежащий на траве пятнистый комбинезон, пошла к «яйцу»…

— Назад! Кому говорю! Назад!

Я уже не знала, кто это зовет. Возможно, даже Витька. Потом я оторвалась от земли и поплыла по воздуху. Голова болела так, что уж лучше помереть…

— Ничего, ничего, выплывем… — слышала я чужой голос. — Держись, погоди помирать, выплывем, выплывем…

— Значит, подведем итоги, — стараясь, чтобы голос получился спокойным, сказал Витька. — Лешку ты своими руками похоронил. Вовчик был вместе с Лешкой. Наверное, по сей день в лесу лежит. Может, даже и живой… Ребята говорили — можно на целую неделю выпасть. Людей даже хоронили, а потом как-то случайно обнаружилось, что они воскресают…

— Я вот в окопе воскрес, — проворчал Феликс. — Надо же — мертвый, а отрыл…

Они заснули, кажется, одновременно, не успев договорить, и проснулись одновременно, разбуженные солнцем — которое, кстати, стояло уже довольно высоко. Феликс сказал, что уже около девяти утра.

— Где Машка — непонятно, — Витька помолчал, сопя. — Она была по ту сторону «яйца», когда нас туда затянуло. Фоменко — или в плену, или вообще… Рюкзак с ноутбуком пропал.

— А ты умел работать в Лешкиной программе? — задал вопрос Феликс.

— Я бы разобрался!

Витька врал — разобраться в поворотах сетчатого рулона, изображавшего Вселенную в двухмерном облике, и причудах ветвистого дерева, изображавшего время, на которое нанизан рулон, мог только Лешка, что-то знал бывший бармен, в простоте души сварганивший гипотезу, а Фоменко был невеликим любителем электроники. Он больше промышлял в резиновых сапогах по всяким загадочным местам и добывал информацию.

Но назвать это беспардонным враньем тоже было невозможно — Витька полагал, что, добравшись до ноутбука, он выкопал бы текстовые файлы с донесениями Фоменко и со всякими историческими сведениями. Это добро в ноутбуке имелось — он сквозь дрему слышал, как Лешка грузил Машку странными историями.

— Во всяком случае, я бы уточнил кое-что насчет марсельской петли…

Это уже было почти правдой: о Марселе Витька краем уха слышал.

— Он мне говорил про Марсель, но я не знал, бредит он или это правда, — сказал Феликс. — Сам понимаешь — и раны инфицированные, и это… выпадение… Давай сдвинем лбы.

— Давай! — немедленно согласился Витька. — Про Марсель я знаю, что там был прокол между восемнадцатым и прошлым веком.

— С тех пор одну я, братцы, имею в жизни цель — ах, как бы наконец добраться в этот сказочный Марсель! — неожиданно пропел

Феликс. Трудно сказать, что больше поразило Витьку — мистическая уместность давней блатной песни, пасмурная рожа исполнителя или его залихватская удаль, которая сверкнула в куплете и тут же растаяла.

— А Лешка что говорил?

— Он вот что говорил: в Марселе есть петля, но она дрейфует.